Книга Наука Плоского мира. Книга 2. Глобус - Йен Стюарт

В нашей истории роль хора исполняет Гекс. По форме наш рассказ относится к комедии, по содержанию – скорее к трагедии. Эльфы Плоского мира воплощают людское зло и порочность – ведь согласно традиции они лишены души. Пусть они во многом кажутся нам очаровательными, как и вампиры вместе с чудовищами и оборотнями. Будет печально, если из джунглей исчезнет последней тигр или если из леса исчезнет последней оборотень (да, разумеется, технически они не существуют, но мы надеемся, вы понимаете нашу мысль: для человечества наступит плохой день, если мы прекратим рассказывать истории).

Мы свалили на эльфов, йети и остальных собственные сверхъестественные проявления – нам больше нравится говорить, что чудовища прячутся где-то в глухом и темном лесу, а не скрыты внутри нас. И все они необъяснимым образом нужны нам. Матушка Ветровоск попыталась выразить эту мысль в романе «Carpe Jugulum. Хватай за горло!», сказав: «Людям нужны вампиры. Они помогают не забывать, зачем нам были даны колья и чеснок»[89]. Г. К. Честертону это удалось несколько лучше в статье, в которой он выступил в защиту сказок, оспорив предположение о том, что истории рассказывают детям о существовании чудовищ. Дети и без них знают о существовании чудовищ. Сказки рассказывают им о том, что чудовищ можно убить.

Истории нужны нам, чтобы понимать вселенную, но иногда мы забываем, что это просто истории. Недаром у нас есть пословица о пальце и луне: когда мудрец указывает на луну, дурак смотрит на палец. Мы называем себя Homo sapiens, очевидно, в надежде, что это название справедливо, но шимпанзе рассказывающий склонен путать луны с пальцами.

Когда ваш бог представляет собой неизъяснимую сущность за пределами пространства и времени, обладающую невообразимыми знаниями и неописуемыми силами, покровителя бескрайнего неба и великих высот, вера в него легко просачивается в разум.

Но обезьяне этого недостаточно. Вещи, которые можно увидеть, наводят на нее скуку. Обезьяне хочется картинок. И она получает их, а чуть погодя бог безграничного космоса превращается в старика с бородой, сидящего в облаках. Ему посвящаются великие творения искусства, и каждый богоугодный мазок кисти мягко убивает то, что пишет. Мудрец говорит: «Но это же просто метафора!», но обезьяна парирует: «Да, вот только такие крошечные крылышки не могут поднять такого упитанного херувимчика!» И тогда менее мудрые люди наполняют небесный пантеон в соответствии с иерархией ангелов, усаживают людские беды на лошадей и выписывают размеры рая, в котором будет заключен бог бесконечного пространства[90]. От историй система начинает задыхаться.

Видеть – значит не верить.

Понимая это, Ринсвинд побуждает Шекспира воплотить эльфов в реальном мире. Ведь если назвать кого-то Горчичным зерном, дальше к нему будут относиться только хуже.

Эльфы не могут понять хитрость Ринсвинда вплоть до момента, когда королева проникает в его разум, после чего спасение мира возлагается на триста фунтов обрушившегося вниз орангутана. И тем не менее план сработал на ура. Вот монолог Оберона, произнесенный ближе к концу пьесы:

Озарите сонный дом

Тихим, тлеющим огнем;

Пусть скользят, как птицы рея,

С феей эльф и с эльфом фея.

Эту песню вслед за мной

Пойте в пляске круговой.

Им больше не на что надеяться. Следующий шаг – изображение на обоях в детской. А о ведьмах говорится следующее:

Зев акулы, волчий клык,

Ночью сорванный мутник,

Плоть сушеная колдуньи,

Тис, наломанный в безлунье,

Желчь козленка, селезенка

Богомерзкого жиденка,

С чешуей драконья лапа,

Губы турка, нос арапа,

Пальчик детки удушенной,

Под плетнем на свет рожденной,

Тигра потрох размельченный —

Вот в котел заправа наша,

Чтобы гуще вышла каша[91].

Это успех. Что такое потрох? Внутренности. Определенно успех. Ведьмы появляются на сцене «Макбет» всего три раза, но затмевают всех. Наверняка они даже получали письма от поклонников. Феи играют заметную роль в «Сне в летнюю ночь», но ярче всех блистает там Моток, а огоньком древнего зла мерцает только Пэк. Их упаковали, проштамповали и отправили в дивный лес.

Несомненно, шекспировский Оберон – тоже отнюдь не олицетворение светлого добродушия. Он использует сок цветка, прозванного «праздною любовью», чтобы приворожить Титанию, царицу фей, и забрать себе ее мальчика-пажа. Он устраивает так, чтобы она влюбилась в Мотка, который к тому времени уже превратился в осла. В итоге он добивается своего, и она тоже остается довольна поворотом событий, когда отдает ему ребенка. Но это всего лишь мелкая, облагороженная злобность, раздразненная перебранка – а не война.

Тяга к неведомому сходит на нет перед мишурной реальностью конкретных образов, едва вы увидите, как с тайны опадают блестки. Бог экстеллекта Авраама оказался гораздо более убедительным, чем золотые (или, скорее, лишь позолоченные) идолы. Но, начав изображать бога в виде бородатого старика в облаках, художники Эпохи Возрождения открыли путь к сомнению. Созданный ими образ производил недостаточно сильное впечатление. Картины, навеваемые радиопередачами, всегда превосходят те, что мы видим по телевизору.

Последние пару столетий человечество стремительно истребляет свои мифы. Вера и подозрения медленно и с большим сопротивлением уступают место критической оценке, основанной на реальных свидетельствах. С другой стороны, они могут радоваться небольшому оживлению, в то время как многие рационалисты жалуются на распространение культов и странных ответвлений религии «нового века»… Но все это весьма ослабленные версии старых мифов и поверий, у которых давно повыпадали зубы.

Сама по себе наука – это не Ответ. У нее тоже есть свои мифы. Мы рассказали вам о некоторых из них или, по крайней мере, о тех, которые сами считаем мифами. Наглядным примером такого мифа служит неправильное применение антропного принципа в отношении углеродного резонанса, который рассчитывался без учета поправочного коэффициента для красного гиганта.

Научный метод нечасто применяется в своем совершенном виде. Его обычное положение сводится к обязательному чрезмерному упрощению, но суть его заключается в самом взгляде на мир. Относитесь к тому, что вам говорят, критически. Не принимайте мнения авторитетов, не взвешивая их. Наука – это не система убеждений. Ни одна система убеждений не учит подвергать сомнениям саму систему. А наука этому учит. (Хотя есть немало ученых, рассматривающих науку именно как систему убеждений. Остерегайтесь их.)