Книга Путь к солнцу - Корбан Эддисон

Она еще раз осмотрела листья, но никаких следов бутона не было. Это был просто сон. Обманчивый сон, мираж, иллюзия. Зиты в саду не было, и лотосу еще только предстояло зацвести. Возможно, он не зацветет вообще. Вставало солнце. Начинался новый день, которого Ахалья не ждала и в общем-то не хотела. Лакшми забыла о ней. Рама покинул ее. Она превратилась в камень, как Ахалья из Рамаяны.

Ахалья разрыдалась. Птицы пели все громче, ашрам понемногу просыпался, улица за оградой тоже ожила. Она не замечала ничего. Наплакавшись вволю, Ахалья вытерла слезы и поднялась на ноги. Ей предстояло пережить еще одни выходные без Зиты, и нужно было как-то на это настроиться. Она сделала несколько шагов по тропинке и вдруг замерла. Зрелище, которое открылось перед ней, было поистине необыкновенным. Ахалья потерла глаза, думая, что странный сон повлиял на ее сознание, но ничего не изменилось.

Сестра Руфь со всех ног неслась к ней по дорожке.

Ее сари развевалось на ветру позади нее, словно плащ, а глаза подозрительно блестели. Подбежав поближе, сестра Руфь остановилась и уставилась на Ахалью, не в силах вымолвить ни слова. Грудь ее тяжело вздымалась.

— Простите, — пробормотала Ахалья. Ей было стыдно, что она вызвала столько переживаний. — Мне нужно было пройтись на свежем воздухе.

Сестра Руфь покачала головой. Все ее большое тело сотрясалось от каждого вздоха.

— Нет, нет, — выговорила она и махнула рукой. — Зита…

Ахалья вздрогнула. Дикая, невозможная надежда вдруг взметнулась в ней и тут же сменилась столь же диким, животным ужасом.

Сестра Руфь наконец отдышалась и передала ей новости.

Во второй раз за утро Ахалья упала на колени — но уже не заплакала. Вместо этого она посмотрела на восток, на восходящее солнце. Она вскинула голову и подставила лицо солнечным лучам. Они проникли глубоко внутрь, до самого сердца, согрели ее и напитали, словно влага землю. Ахалья почувствовала, как солнце щекочет ее кожу, и засмеялась. И вспомнила, как это хорошо — смеяться. Ее смех эхом пронесся по лесу, отражаясь от деревьев и заставив замолчать птиц.

Сон оказался правдой. Зита была жива.

И она возвращалась домой.

Два дня спустя Томас стоял у подъезда шикарного дома в Вашингтоне и собирался с силами. Шел унылый холодный дождь. Он был здесь, на Капитолийском холме, всего два раза, и оба раза ночью. Оба визита помнились ему более чем ярко. Томас сжал ручку зонта и сквозь пелену дождя осмотрел роскошный холл. Внутри никого не было. Было восемь утра воскресенья — только в это время ее наверняка можно было застать дома.

Он поднялся на лифте на шестой этаж. Ее квартира была в конце коридора справа. Номер 603. Он простоял перед дверью не меньше минуты. Потом набрался храбрости и решительно постучал.

Он прислушался.

Довольно долго все было тихо, и Томас подумал с надеждой, что, может быть, она уехала на выходные на Каймановы острова — отдохнуть от суеты. Или, еще лучше, завела себе нового бойфренда и осталась у него ночевать. Но тут послышались шаги. Он выпрямился и посмотрел прямо в глазок. Злость, которую он чувствовал в Гоа, давно прошла — остались только волнения и угрызения совести.

Несколько секунд — и дверь распахнулась. Тера стояла на пороге, завернутая в белый махровый халат; ее влажные волосы были стянуты в хвост. В ее глазах было безграничное удивление, она даже слегка приоткрыла губы. Она молча смотрела на него. Сердце Томаса сильно забилось, но он не двинулся с места.

— Томас, — наконец выговорила Тера. Прошло еще несколько секунд. Она вдруг опомнилась, открыла дверь шире и сделала шаг в сторону. — Я думала, что больше никогда тебя не увижу.

Это было приглашение войти, и он вошел. Квартира была очень модной и современной, в стиле авангард — все черно-белое и блестящее, углы, твердые поверхности, точечные светильники, посылавшие узкие острые лучи света, абстрактные картины на стенах и броские сувениры из разных стран. Она проходила курс истории искусств в Колумбийском университете, прежде чем решила посвятить себя юриспруденции. В этом отношении — как и во многих, кстати, — она была похожа на Прийю.

Он прошел в гостиную и остановился у высокого окна. Дождь немного утих, и из серого тумана выступали неясные очертания Капитолийского холма.

— Где ты был? — спросила Тера. Она стояла у него за спиной, чуть поодаль. Руки она засунула в карманы халата. — Прошло почти три месяца.

Он повернулся к ней.

— Я был в Индии.

— В Индии? — повторила она. Ее лицо заметно напряглось.

— Ты была права насчет того, что случилось в фирме, — сказал Томас. — Они поставили мне ультиматум, и я вынужден был взять «творческий отпуск». Год в сточных канавах Бомбея.

— Значит, ты поехал туда не из-за Прийи? — спросила она, уже чуть свободнее.

— Я поехал работать в CASE. Но еще я хотел разыскать свою жену.

Тера немного подумала.

— И тебе это удалось? — помедлив, спросила она.

— Не знаю, — сказал Томас. — Не уверен. Но я бы этого хотел.

Тера склонила голову.

— Тогда почему ты здесь?

— Потому что тогда я все сделал неправильно. Я должен перед тобой извиниться.

Она присела на край дивана.

— Я ни о чем не жалею.

— Выслушай меня, — попросил Томас. — Просто выслушай. А скажешь все потом.

Она замолчала, выжидательно глядя на него.

— Ты появилась в моей жизни в самый темный ее период, — начал он. — Ты была рядом. Мне нужна была помощь, и ты предложила ее. Этого я никогда не забуду. Но я был дураком. Я не должен был заходить так далеко. Не важно, что Прийя ушла, — мне надо было хранить верность. Помнить о супружеских обетах. То, что я пришел сюда в ту самую первую ночь, было огромной ошибкой. Я не владел собой. Я ни в коем случае не виню тебя. Это была моя вина, и только моя, и я причинил боль всем — себе, тебе, Прийе. Ты заслуживаешь гораздо большего. Пожалуйста, прости меня.

Тера встала и тоже подошла к окну. Она посмотрела на мокрый, залитый дождем город и заправила прядь волос за ухо. Томас подумал, что, возможно, сейчас ему следовало бы уйти, но он не сдвинулся с места. Он не мог оставить все непроясненным во второй раз.

Тера наконец взглянула на него.

— Мне не нужны твои извинения, — сказала она. — Я взрослая девочка. И я прекрасно знала, на что иду. — Она помолчала. — Прийя просто дура, что ушла. Надеюсь, теперь она это поняла.

Томас смотрел на нее и не знал, что ответить. В неярком утреннем свете Тера была красива, как никогда. На мгновение ему захотелось утешить ее, как когда-то она утешила его. Но он знал, что это искушение, знал, к чему оно может привести, и сдержался.

— До свидания, Тера, — сказал он.

Она не ответила. Томас пожал плечами и вышел в прихожую. Он уже взялся за дверную ручку, но Тера вдруг позвала его: