Книга Под знаком мантикоры - Алексей Пехов

— У людей глупый обычай. Провожая мужей на войну, женщины нашего народа никогда не прощаются. Это привлекает внимание смерти. Делай свое дело, Фернан Руис де Суоза, и вернись ко мне живым.

Он посмотрел ей в глаза, поклонился. Сейчас придворный этикет на крыше здания показался ему очень уместным. Фернан пошел прочь. К чердачному окну.

Лестница протестующе скрипела под ногами, снизу раздавались тихие голоса. Клирики…

Находись на их месте военные — и возбужденная многоголосица команд была бы слышна даже на улице. А тут… Все чинно и мирно, словно святоши готовятся совершить ритуал отходной молитвы, а не принять участие в опасном деле. Устроив здесь некое подобие штаба, «бордовые» выпроводили жильцов, напоследок порекомендовав им держать язык за зубами.

По счастью, епископ де Лерро не взял с собой ни одну из «гарпий». Его Преосвященство не имел глупой привычки отдавать козыри в руки Жозе Наярры. Если хочешь получить кардинальский посох, следует быть первым повсюду.

Отцов-дознавателей всех рангов и мастей в холле было столько, что впору вешаться. Фернан даже боялся предположить, какое количество людей епископ Эскарины распихал по окрестным домам и улочкам. Небось только знак подай, и поползут из всех щелей, словно тараканы.

— Стрелки получили указания?

— Все готово, Ваше Преосвященство.

— Времени осталось немного. — Де Вольга, который конечно же тоже не мог пропустить подобное действо, посмотрел на золотые карманные часы льедских мастеров.

Безумно дорогая игрушка, и тяжелая к тому же.

— Все люди на местах?

— Да. Брат Агирре?

— Мои братья перекроют все выходы с площади, чтобы еретичка не смогла сбежать. Я за них ручаюсь.

Бордового Палача в мирской одежде было не узнать. Он сменил грубую рясу на костюм дворянина. Отцы-дознаватели мечтали захватить еретичку живой. Здесь они с капитаном «василисков» были совершенно солидарны. Отступившую от церковных догматов следовало скрутить, перед этим лишив Дара Искусителя. Подобное можно было проделать лишь в непосредственной близости от жертвы. Чтобы поймать лису за хвост, надо было к ней подкрасться и сделать это неожиданно, дабы она ничего не заподозрила. Одежда дворянина в этом случае подходила куда больше, чем ряса отца-дознавателя.

Брат Агирре — «озаренный». Он должен справиться с женщиной, пока Фернан, де Вольга и Мигель будут отвлекать внимание Леоноры на себя. В эту разношерстную компанию епископ пригласил еще и двух Сестер Милосердия.[59]Монашки, как и брат Агирре, были «озаренными».

Трое клириков против одного преступника. Хороший расклад. Если все пойдет гладко, у Леоноры не будет шансов выбраться. Впрочем, рано потирать руки. Даже де Лерро не уверен в успешном исходе дела и в том, что его подчиненные справятся. Иначе он никогда не стал бы приказывать Фернану, чтобы тот привел двоих стрелков.

— Сестры, вы готовы? — произнес брат Агирре.

Из соседней комнаты вышли две девушки, и Фернан… едва сдержался, чтобы не открыть рот. Мигель совершенно некстати восхищенно присвистнул. И было от чего! Ядовитые гусеницы превратились в очаровательных бабочек. Во всяком случае, внешне.

Поднимаясь на крышу, сеньор де Суоза видел двух Сестер Милосердия, которые должны были участвовать в предстоящем спектакле. Монашки были облачены в черные одежды, а их волосы скрывались под белыми покрывалами. Теперь же… Платья, что оказались на женщинах, назвали бы вульгарными даже самые безвкусные фаворитки Его Величества. Сменив строгие церковные наряды на легкомысленные открытые платьица, воспользовавшись косметикой и яркой бижутерией, Сестры Милосердия по мановению руки превратились в двух очень аппетитных девиц легкого поведения. Это было удивительное преображение. Фернан ожидал чего угодно, но не того, чтобы два кислых лимона вдруг стали белой и черной розой.

— Мы готовы, Ваше Святейшество. — Голос у блондинки оказался низкий, грудной и очень красивый.

Виконта де Коста, который восхищенно ее разглядывал, монашка окатила холодным взглядом. Похоже, Сестра Милосердия не разделяла восторгов Мигеля по поводу ее внешнего вида и наряда.

— Времени мало, пора приступать, — тихо сказал де Лерро. Один из клириков начал читать молитву, прося защиты у Спасителя, а де Вольга поставил на стол три бутылки вина.

— Это преступление, так поступать со столь замечательным напитком.

— Кто тебя просил тащить такое дорогое? Хватило бы какой-нибудь кислятины. — Мигель уже открывал первую бутылку.

Новоиспеченный капитан «Ураганных голов», несмотря на нешуточную опасность, согласился принять участие в рискованном мероприятии.

— Я перестану себя уважать, если принесу друзьям пойло, — пробурчал герцог, с тоской смотря на винные бутылки. — Забери меня Искуситель! Мне придется пожертвовать одной из любимейших рубашек! Это же ицзинский шелк!

— Придержите язык, сын мой! — нахмурилась брюнетка. — Сейчас не время для того, чтобы произносить имя проклятого.

— Прошу прощения, сестра. Грешен, — хмыкнул герцог, ничуть не раскаиваясь в сказанном, и опрокинул на себя вино.

Затем сделал несколько глотков и передал бутылку Фернану. Тот повторил процедуру обливания. Что поделаешь. От них должно разить.

Мигель с веселой усмешкой протянул последнюю бутылку блондинке.

— Лейте на грудь. Только немного. Да не стойте столбом, сын мой! Делайте, что я сказала!

Спустя минуту одуряющий запах «Черной лозы» был так силен, словно здесь лопнула винная бочка.

— И что теперь? — Мигель вновь приложился к бутылке. Дело делом, но и в вине себе отказывать не стоит.

— Ждать. И брось пить! Ты мне нужен трезвым.

— От двух глотков ничего не будет, — попытался возразить виконт, но брюнетка внезапно отобрала у него вино, осенила себя крестом и тоже приложилась к бутылке. Надолго.

Мигель смотрел на нее округлившимися, сияющими от восторга щенячьими глазами.

— Ухожу в монастырь, — то ли в шутку, то ли всерьез пробормотал в усы капитан кирасир.

— Оставьте ваши солдатские шуточки! — ядовито бросила черноволосая. — Все должно выглядеть правдоподобно. Если я, прости Спаситель, должна быть похожа на пьяную падшую женщину, то я ею буду!

— Но что вы, сестра, — не скрывая дурацкую ухмылку, ответил ей Мигель, — я нисколько не сомневаюсь в вашей добродетели.