Книга Фатальная ошибка - Джон Катценбах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чем не жизненное кредо? — кивнула Кэтрин.
* * *
Заместитель декана факультета истории искусств сказала, что может уделить мне всего несколько минут. Это были ее приемные часы, и под дверью выстроился целый хвост студентов. Она с усмешкой поведала мне о том, сколько студенческих объяснений, оправданий, вопросов и жалоб ожидает ее в этот день.
— Так что же привело ко мне человека, явно вышедшего из студенческого возраста? — спросила она, откинувшись в кресле.
Я объяснил причину своего прихода как можно туманнее, надеясь, что это побудит ее разговориться, чтобы развеять туман.
— Эшли? Да, помню ее. Это было несколько лет назад. Очень странный случай, надо сказать.
— А чем странный?
— Отличные успехи в учебе, несомненная художественная жилка, трудолюбие, хорошая работа на полставке в музее — и внезапно все это рассыпалось самым драматическим образом. Я всегда подозревала, что виновата какая-то любовная история. Обычно именно тут собака и зарыта, когда подающие надежды девушки сходят с катушек. Чаще всего эти проблемы разрешаются после того, как они пропитают слезами целую груду платков и выпьют несколько чашек горячего чая. Однако в данном случае на факультете ходили самые разные слухи по поводу ее увольнения из музея и ее добросовестности как аспирантки. Но мне не хотелось бы распространяться на эту тему без ее письменного разрешения. У вас, случайно, нет с собой такой бумаги?
— Нет.
Замдекана пожала плечами и криво усмехнулась:
— Тогда, боюсь, я немногое могу вам рассказать.
— Понятно, — сказал я, поднимаясь. — Тем не менее спасибо, что выкроили для меня время.
— Послушайте, — окликнула меня она, — вы не могли бы сказать, что с ней стало? Она полностью исчезла из нашего поля зрения.
Я колебался, не зная, что ответить. Женщина взглянула на меня обеспокоенно. Она спросила меня без своей обычной насмешливости в голосе:
— С ней стряслась какая-то беда? Это было бы очень грустно слышать.
— Да, наверное, можно и так сказать, — ответил я.
Скотт медленно выбрался из автомобиля, глядя на мужчину, который, несомненно, был отцом Майкла О’Коннела. Тот все еще угрожающе замахивался топором. Скотт отошел на безопасное расстояние и вздохнул, удивляясь тому, что так спокоен.
— Не вижу смысла размахивать у меня под носом этой штукой, мистер О’Коннел, — сказал он.
О’Коннел-старший дернулся и проворчал:
— Вы тут облазили всю округу со своими вопросами обо мне. Я опущу топор, если вы скажете, кто вы такой.
Скотт сделал каменное лицо и, прищурившись, вперил взгляд в лицо О’Коннела. Молчание затянулось. Наконец О’Коннел не выдержал:
— Я жду ответа.
— Я понимаю. Я думаю над тем, какой ответ выбрать.
Это сбило О’Коннела с толку. Он сделал шаг назад, потом обратно, опять замахнулся топором и повторил свой вопрос:
— Кто вы такой?
Скотт продолжал невозмутимо сверлить мужчину взглядом, как будто топор, занесенный у него над головой, нисколько не волновал его. Тело О’Коннела было одновременно рыхлым и сильным. Над засаленными джинсами нависал пивной живот, мощные руки пестрели татуировкой. Несмотря на холодную ноябрьскую погоду, на нем была лишь черная футболка с эмблемой «Харлей-Дэвидсон» чуть выше пояса. В коротко остриженных черных волосах проглядывала седина. Вытатуированное крупными буквами на предплечье имя «Люси» было единственным, что осталось от его семейной жизни, — не считая сына и дома. Было похоже, что О’Коннел под мухой, однако говорил он внятно и на ногах держался твердо. Очевидно, выпитое лишь выключило сдерживающие центры и слегка затуманило ему голову, что, с точки зрения Скотта, было очень кстати. Он сложил руки на груди и покачал головой, чтобы подчеркнуть, что ситуацией владеет именно он.
— Я тот, кто может доставить вам очень большие неприятности, мистер О’Коннел. Такие, что хуже не бывает, поверьте. Сопряженные с болью и большими огорчениями. Но, с другой стороны, я могу оказать вам немалую помощь. У вас появится возможность неплохо заработать. Так что выбирайте.
Топор немного опустился к земле.
— Слушаю, слушаю. Продолжайте.
Скотт покачал головой. Он сочинял сценарий на ходу:
— Я не веду серьезных разговоров на улице, мистер О’Коннел. Человеку, которого я представляю, уж точно не понравилось бы, если бы я стал обсуждать его дела там, где нас могут подслушать.
— О чем вы толкуете, черт побери?
— Давайте зайдем к вам домой и спокойно все обсудим. Иначе я снова сяду за руль — и больше вы меня не увидите. А вместо меня вас навестит кто-нибудь другой. И этот другой или даже другие, мистер О’Коннел, не будут настроены разговаривать так же дружелюбно, уж поверьте. У них разговор совсем иной.
По всей вероятности, О’Коннелу доводилось в своей жизни произносить и выслушивать немало угроз и подобные фразы на него не действовали.
— Как, вы сказали, вас зовут?
— Я не говорил. Это ни к чему.
О’Коннел колебался; топор опустился еще ниже.
— О чем вообще речь-то? — спросил он не без любопытства.
— О долге. Но здесь я больше ничего не скажу. Вас это может заинтересовать. Принести вам деньги. А может, и не принести. Все в ваших руках.
— С какой стати вы станете давать мне деньги?
— Потому что всегда проще заплатить человеку, чем действовать иначе.
«Пусть поломает голову над тем, что это может значить», — подумал Скотт.
Поколебавшись еще какое-то время, О’Коннел наконец опустил топор:
— Ладно. Пошли. Выслушаю ваши бредни и ваше предложение. Но учтите, я пока еще ни на что не подписался.
С этими словами он сделал широкий жест в сторону своего дома, указывая топором дорогу.
В лесу, за грязной дорогой, которая тянется вдоль реки Вестфилд, есть место чуть ниже Честерфилдского ущелья, где по обеим сторонам реки возвышаются на шестьдесят футов сплошные серые скалы — очевидно, результат какого-то доисторического сейсмического сдвига. В холодное время года это место облюбовали охотники, в более теплое — рыбаки. В жаркие летние дни Эшли с друзьями частенько бегали на речку и купались здесь нагишом.
— Надо использовать обе руки! — строго наставляла девушку Кэтрин. — Крепко держи револьвер в правой руке и обхвати сверху левой, прицелься и нажимай на курок.
