Книга В память о тебе - Дафна Калотай

— Я вешаю трубку и вызываю «скорую помощь», — сказала Дрю.

— Нет. Не надо «скорой помощи».

Сердце Нины билось как сумасшедшее.

Такова судьба. Ничем уже не поможешь.

«Бедная Вера… Милый Герш… Виктор…»

— С вами точно все в порядке?

— Пожалуйста, не торопите меня. Дайте подумать.

Нет, это не судьба. Как она могла быть настолько слепа! Сергей… Это не судьба, а роковое стечение обстоятельств. Трудно оставаться нормальным человеком, живя в обстановке вечных слухов, сплетен, маленьких секретов и ежедневного мелкого предательства. Она так до конца и не научилась доверять Виктору, а он — ей. Червь сомнения постоянно точил ее душу. В той стране никто не мог до конца доверять даже самому близкому человеку.

Это не судьба, это неизбежность.

— Вы уверены? — умоляюще спросила Дрю. — А может, лучше все-таки вызвать врача?

— Скоро придет моя медсестра. В пять часов, если уж быть совсем точной, — слабым голосом откликнулась Нина.

Силы покинули ее.

— Хорошо, — раздалось в трубке. — До свидания.

Весь день Григорий размышлял. Если предположения Дрю верны, его отцом является не Виктор Ельсин, а композитор Герштейн, а матерью — не та женщина, на которую он думал все эти годы. Но откуда у Нины Ревской драгоценности из янтарного набора? И почему она так странно вела себя с ним? Не говоря уже о том, что Ревская сказала в интервью Четвертому каналу о происхождении янтарных украшений! Зачем ей лгать, заявляя, что драгоценности — фамильная реликвия семьи Виктора Ельсина?

Быть может, муж не сказал Нине о том, что янтарные украшения попали к нему через Герштейна? Вот только неизвестно, насколько добровольно композитор расстался с ними. Не исключено, впрочем, что драгоценности подарил Нине Ревской сам Герштейн. Тогда, выходит, они были любовниками… Нет, нет… Он был влюблен в ту, другую красивую женщину с фотографии. Как она прижималась к нему! Каким радостным и влюбленным было его лицо!

От всех этих мыслей и предположений голова еще больше разболелась. Григорий принял таблетку тайленола и сел за стол. Он снова перечитал письма, которые прежде считал написанными Виктором Ельсиным. Одно письмо начиналось словами «Дорогая! Извини меня…». Григорий всегда считал, что только муж может так извиняться за размолвку, возникшую в отношениях с женой. «Огромная сеть, из которой невозможно освободиться…» Явная параллель с паутиной из последнего стихотворения, написанного Ельсиным…

А вот тот же образ, что и в «Ночном купании»:

…и нас, прячущихся от дождя под деревом. Я помню запах хвои. В тот день она пахла зимой и прохладой. Прохладное очарование веток ели.

Даже не глядя в книгу, Григорий мог по памяти перечислить существующие в «Ночном купании» параллели с письмом.

Ради таких дней стоит жить. Жаль, что смола испачкала твою юбку. Она похожа на медленно капающие слезы. Словно само дерево знает, что в его смоле будет заключено будущее.

Конечно, многие сравнивают капающую жидкость со слезами. Ельсин сравнил в «Речном берегу» живицу с «древними слезами леса», которые «затвердили, словно сердца». Григорий нашел в этом стойкие ассоциации с янтарем. В письме он назывался «янтарным чудом, маленькими бликами солнечного света». Да, без сомнения, письмо написано довольно поэтическим языком. Ничего исключительного, но достаточно для того, чтобы предположить, что его написал поэт Виктор Ельсин.

В письме звучала явная грусть. Будущее казалось автору таким неопределенным. Ельсин мог написать его в случае, если произошло что-то плохое: например, арестовали его друга Герштейна. Не этим ли событием навеяно его последнее стихотворение? «Под гнетом жестокого ветра, ломаясь, трещит фундук, и плачет сосна, прогибаясь, и тучи нависли вокруг».

Григорий вдруг понял, что сидит, с силой обхватив голову руками, словно это могло помочь ему думать. Письмо подписано: «Твой навеки». Мог ли Герштейн, имея жену и любовницу, подписаться таким образом? Мог. Люди не всегда пишут правду, особенно желая с кем-то помириться.

«Жаль, что смола испачкала твою юбку». Чью юбку? А если там была не одна женщина, а две? Или две пары? Те, кто изображен на дачной фотографии. А еще их должен был кто-то снимать. «Ради таких дней стоит жить».

«Стоп! — приказал себе Григорий. — Вспомни, что сказала Дрю. Не делай поспешных выводов».

Бесспорным было то, что письмо написано влюбленным мужчиной. Если допустить, что писал Герштайн, становится ясным скорбный тон письма. Он любил одну, а женился на другой. В этом что-то есть…

А если письма отправлялись из тюрьмы? Это может объяснить меланхолические сожаления автора.

Наш дорогой В. предложил подвезти тебя. Как хорошо, что у нас есть такой друг! Только бы погода не подкачала! В противном случае не надо. Не забудь захватить с собой паспорт. В моих ушах все время звучит песня о муже, который скучает по своей жене подобно берегу, скучающему по волне. Как я соскучился!

«Наш дорогой В. предложил подвезти тебя». Григорий никогда особо не ломал голову над тем, кем может быть «дорогой В.». Слишком многие имена начинаются с этой буквы. Теперь же его осенило: а что, если «В.» — это Виктор Ельсин? А еще было таинственное предложение: «Не забудь захватить с собой паспорт». Странное замечание для времени, когда никто не выходил из дома без документов. Паспорт был столь же необходим, как кошелек. Зачем особо подчеркивать это в письме? А если это что-то вроде шифра? В этом случае и невинное «Только бы погода не подкачала! В противном случае не надо» могло иметь тайный смысл.

Голова болела. Григорий зажмурился.

Обе возможности имели смысл теперь, когда в дело вмешалась Дрю и выплыл Герштейн. Тон письма вполне мог принадлежать мужчине, отбывающему срок в тюрьме. Вот только стихи написаны Ельсиным. В этом не было ни малейшего сомнения.

Странная мысль пришла Григорию в голову. А что, если Виктор Ельсин прочел письма и позаимствовал образы из них?

Нет, невозможно. Он был поэтом, а не мелким плагиатором, ворующим чужие идеи из чужих писем.

Но ведь и в письмах, и в стихах — одни и те же образы. Или не совсем те? Только похожие?

На основе этой схожести он написал реферат, получивший оценку «А». Можно ли предположить, что Ельсин украл стихи у Герштейна? Маловероятно. Два последних стихотворения Виктора Ельсина отличаются от предыдущих, но не настолько, чтобы можно было заподозрить их автора в плагиате. Да и зачем ему было это делать?

А если это произошло подсознательно? Он мог прочесть письма, когда помогал переправить их из тюрьмы. Герштейн ведь был его самым близким другом…

Возможно, он вообще не читал письма, а просто отдыхал вместе с Ниной Ревской, ее подругой и Герштейном. Две пары… дача… речка… сосна, под которой они прятались…