Книга Додж по имени Аризона - Андрей Уланов

Вот и этот Антин такой же — до Антона с его двумя метрами пока не дотянул, но смотреть на него — все равно голову задирать приходится. Другие парни его постоянно потомком великанов окликнуть норовят. Может, и правда — сам же Антин, помнится, говорил, что в его деревне все такие.

Гвидо. Этот из мещан, в смысле, из горожан. По винтовке лучший в десятке.

Роки. У этого с лесом хорошие отношения наладились — пару раз маскировался так, что даже я не находил. Парни, опять же, говорят, что в родне без эльфов не обошлось.

Пятым, пожалуй, Илени. Чтоб на глазах был. Неплохой парнишка, интеллигентный… в писаря бы его, а не в разведку. Ну да раз уж попал — будем из него человека делать.

Ну и, само собой, Кара. Без нее никак.

Крепко же эта рыжая заноза в мою жизнь вошла. Ох и крепко.

Пошел я своих орлов разыскивать. По плану у нас как раз занятия в лесу были. Бесшумное передвижение и прочее. В свете достигнутых десятком результатов — со стада мамонтов опустились до звания стада бизонов — дело крайне насущное.

Я примерно прикинул, где они могли в лес войти, поискал — и точно, тропа. Мечта розыскной собаки. Кстати, думаю, надо будет Лемоку приказать, чтобы каким-нибудь противособачьим средством у товарищей магов разжился.

По крайней мере, след в след мы их ходить научили… первые сто метров.

Интересно, думаю, смогу я свое прошлое достижение повторить? Третьего дня на таком же занятии я мимо охранения прошел, не пригибаясь. Ох, и драил их потом Ралль! Обстоятельно, с мылом.

Не получилось проверить. Уже и до поляны, где десяток расположился, недалеко осталось, даже голос чей-то расслышал — гляжу, из-за кустов выглядывает… похож на гнома, только ростом чуть поменьше, худее раза в три и вместо одежды весь бурой шерстью зарос. Я в первый момент, как увидел, вообще подумал, что медвежонок какой местный, даже по сторонам зыркать начал — вдруг мамаша неподалеку? А потом пригляделся — а у этого, с позволения сказать, медвежонка, на лапах — лапти. И туесок деревянный чуть поодаль стоит. Так что вполне разумное существо и делом занимается конкретным — подглядывает. Так этим занятием увлекся, что меня на расстояние броска подпустил.

Я его, правда, все равно чуть не упустил — верткий оказался до невозможности. Да и кусается будь здоров, не отдерни я руку вовремя, ходил бы без двух пальцев. А уж визгу было — на весь лес!

Поднял я его за загривок перед собой, потряс слегка, «ТТ» перед ним помахал.

— Значит, так, — говорю, — сейчас я тебя обратно на землю поставлю. Попытаешься удрать без разрешения — эта вот волшебная палочка в тебе живо десяток дополнительных отверстий просверлит, для удобства вентиляции. Понял?

Плохо, думаю, будет, если этот лесной житель человеческую речь понимать не обучен. Хотя пока что у меня с местными языкового барьера не возникало.

— Обещаю, — бурчит шерстяной.

Поставил я его перед собой.

— Так, — спрашиваю. — Ты у нас кто будешь?

А этот суслик весь нахмурился, насупился и глазищами из-под бровей так и зыркает.

— Местный.

— Что-то не похож, — говорю, — ты, парень, на местного. Может, — спрашиваю, — документик у тебя какой на этот счет завалялся, а?

Тут Роки подбегает.

— Ух ты, — орет на весь лес. — Это же леший. Вот это да. Как это, товарищ командир, вам его изловить удалось? Они ж скрытные, человеку нипочем…

Ах, вот оно что. Леший, значит, думаю. Ну, ну. И не таких видали — и рога обламывали. На касках.

— Стоп, — говорю. — Ты мне вот что скажи — лешие эти, они за нас, в смысле за Свет, или как?

Роки задумался.

— Да как сказать, командир. Ни при том, ни при сем. Нам гадят иногда по мелочи, но и Тьму недолюбливают.

— Для нас, — нагло так леший заявляет, — главное — Лес. А все ваши склоки…

— Ясно, — киваю, — нейтрал. Типичнейший.

Бедняга леший от такого определения аж на землю сел. Лапами в воздухе начал знаки какие-то чертить — решил, наверное, что я на него проклятье какое-то наложил.

— Ладно, — говорю, — хорош мельницу изображать. Лучше скажи, что мне с тобой делать — шлепнуть на месте, как врага народа, или просто в моську насовать и на все четыре стороны отпустить?

Леший прямо-таки взвыл.

— Нет! — визжит. — Только не на стороны! Нет! Шлепайте, бейте, только не на все стороны!

Тут меня смех разбирать начал.

— Ты сам-то, — спрашиваю, — понял, чего сказал?

— Ага, — орет этот пенек. — Видел я, как вы в стороны пускаете. Как грохнет — только шерсть клочьями.

Да это же он, соображаю, подсмотрел, как мы эти гранаты гномские испытывали. И решил, что мы его… Ну, олух.

Тут и остальные подбежали. Собрались вокруг, смотрят — бедолага леший от такого внимания прямо на глазах скукожился. Смотрит жалобно… я и не выдержал.

— Ладно уж, — говорю, — чудо лесное. Хватай свою бадейку и вали отсюда. Еще раз попадешься, обстригу шерсть и сдам в счет госпоставок. Расступитесь, парни, пусть идет.

Леший своему такому счастью даже не сразу поверил. Секунд десять еще на меня пялился, потом опомнился, подхватил свой туесок и бочком, бочком — а потом так припустил, что любой заяц позавидует. Один раз мелькнуло бурое между деревьями — и все.

Ребята ему вслед еще с минуту улюлюкали. Я не мешал, ждал. Наконец успокоились.

— Натешились? — спрашиваю. — Тогда слушайте. С завтрашнего дня для пятерых из вас учеба кончается. А будет экзамен. Тот самый, главный.

Сразу тихо стало. И лица у всех серьезными сделались.

— В… бой, командир?

— В бой, — подтверждаю. — Потому как задание такое, что без боя не обойдется.

— И… кто пойдет?

Я назвал. Поименовал, как здесь говорится.

Занятия на сегодня, понятно, благополучно скончались. Вернулись мы в «бункер» — это я так землянку нашу окрестил. Четвертую по счету, между прочим, первые три приемку не прошли. А эта удалась. Все как положено — три наката, дерном обложена, вход замаскирован, запасной лаз. И уж всяко лучше, чем в лагере новобранцев в палатке мерзнуть. С учетом тамошней вопиющей антисанитарии…

Я Шаркуна в сторону отвел.

— Ты вот что, — говорю, — позаботься, чтобы до вечера все при деле заняты были. Придумай что-нибудь… чтобы и не вымотались, и на мысли лишние времени особо не находилось.

— Понял, командир.

Все равно, конечно, накрутят они себя выше крыши — и те, кто уходит, и те, кто остается. По себе знаю. Меня перед первым выходом так здорово трясло — хоть отбойный молоток подключили, внутри понятно, не внешне, снаружи-то я спокойный был будто танк.