Книга История с привидениями - Питер Страуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В начале апреля к нему пришел Питер Берне.
— Извините, что я вам мешаю. Если вы заняты, я сейчас уйду.
— Прекрати, — сказал Дон. — Можешь приходить в любое время. Я всегда буду тебе рад.
— Я так и думал, что вы это скажете. Рики уезжает, слышали?
— Да. Я приду провожать их в аэропорт. Они очень рады этой поездке. Но если ты хочешь видеть его, я позвоню и он придет.
— Нет, прошу вас, не надо. Хватит и того, что я беспокою вас.
— Питер, ради Бога! В чем дело?
— Я видел мою мать, — сказал Питер. — Она мне все время снится. Как будто я снова в доме Льюиса и вижу, как Грегори Бэйт душит ее, и вспоминаю, каким он был потом — на полу в «Риальто». Как его куски шевелились… не хотели умирать.
— Ты говорил об этом с отцом?
— Пытался. Но он не хочет слушать. Он смотрит на меня так, будто мне пять лет и я рассказываю какую-то детскую ерунду.
— Не вини его, Питер. Никто, кроме нас, не поверит в это. Хорошо, что он хотя бы не считает тебя сумасшедшим. Может, он еще поверит тебе. Дело в другом. Мать любила тебя, и теперь, когда она умерла такой ужасной смертью, ее любовь осталась с тобой. Ты должен пронести ее через всю жизнь.
Питер кивнул.
— Я знал когда-то девушку, которая целыми днями сидела в библиотеке и говорила, что это предохраняет ее от человеческой подлости. Не знаю, как сложилась ее судьба, но знаю, что никто не может предохранить от подлости. Или от боли. Все, что нам остается — это идти вперед, пока мы не пройдем через это.
— Я знаю, — сказал Питер, — но это так тяжело.
— Это необходимо. И Корнелл — первый шаг к этому. У тебя будет столько дел, что ты забудешь обо всем, что здесь случилось.
— Мы с вами еще увидимся?
— Когда ты захочешь. А если я уеду из Милберна, я буду тебе писать.
— Договорились, — сказал Питер.
Рики присылал ему открытки из Франции;
Питер продолжал приходить, и Дон видел, что потихоньку Анна Мостин и братья Бэйт выветриваются из его памяти. Питер завел новую подружку, которая тоже собиралась в Корнелл, и казался веселым.
Но это был обманчивый мир. Дон продолжал ждать. Он наблюдал за всеми, кто приезжал в Милберн, но среди них никто не напоминал ему о Еве Галли. Несколько раз он набирал номер Флоренс де Пейсер и говорил: «Это Дон Вандерли. Анна Мостин мертва». В первый раз трубку просто положили; во второй женский голос спросил: «Это опять мистер Уильяме из банка? Сколько раз вам говорила, набирайте правильно номер». В третий раз оператор сообщил, что номер снят с пользования.
Его деньги таяли. На счету в банке оставалось не больше трехсот долларов, и теперь, когда он снова много пил, этого могло хватить только на пару месяцев. После этого он будет вынужден устроиться на работу, а это помешает ему высматривать ту, кого он ищет.
Два— три часа в день он сидел на скамейке в городском парке. Ты не знаешь ее шкалы времени, твердил он себе, не знаешь, в каком возрасте она появится. Ева Галли ждала пятьдесят лет. Это вполне может быть ребенок или кто-нибудь знакомый всем, горожанам -что ей стоит принять любое обличье? На этот раз Ночной сторож будет осторожнее. Но она должна появиться не позже, чем Рики умрет естественной смертью. В ближайшие десять лет.
Сколько лет ей может быть сейчас? Восемь или девять. Самое большее, десять…
Так он и нашел ее. Сперва он сомневался, глядя на девочку, которую как-то утром увидел на детской площадке. Она не была красивой и даже привлекательной — смуглая, нахмуренная, в ношенных вещах. Другие дети избегали ее, но это часто бывает: и, может быть, то, как она в одиночестве бродила по площадке или качалась на пустых качелях, было естественной реакцией.
Но, может быть, дети просто почувствовали ее отличие от них?
Он знал, что нужно спешить: его счет сократился до ста с небольшим долларов. Но если он увезет девочку и ошибется, то из него сделают маньяка.
Во всякое случае, теперь он ходил на площадку с ножом, привязанным под рубашкой.
Даже если он прав и эта девочка — та самая рысь Рики, то что ему делать? Она может позволить ему себя увезти и по дороге преспокойно сдать его в полицию. Но он не думал, что она это сделает — Ночной сторож явно намеревался расправиться с ним раз и навсегда, без вмешательства закона.
Она не обращала на него внимания, но начала являться ему в снах — сидела рядом и смотрела на него, и он чувствовал на себе этот ее взгляд, даже когда она качалась на качелях.
Он только подозревал, что она не обычный ребенок, и цеплялся за это подозрение с фанатичным отчаянием.
Он начал бродить в парке — нестриженый, редко бреющийся человек с блуждающим взором. Его не гнали только потому, что узнавали, — весной Нед Роулс напечатал в «Горожанине» очерк о нем. Он был гражданином Милберна и, должно быть, обдумывал будущий роман. Людям нравится, когда в их городе заводится свой чудак, к тому же, все знали, что он дружит с Готорнами.
Дон закрыл счет и снял с него оставшиеся деньги; он не мог спать, даже напившись, и знал, что возвращается к состоянию, испытанному им после смерти Дэвида. Каждое утро он привязывал нож к своему телу и шел в парк.
Он зал, что если он чего-нибудь не сделает, то однажды утром не сможет встать с постели: нерешительность просто парализует его. И в этот раз он не сможет выйти из этого состояния, описав его.
На другой день он подозвал к себе одного из играющих детей — застенчивого маленького мальчика.
— Как зовут ту девочку? — спросил он.
Мальчик помигал, переминаясь на месте, и ответил:
— Анджи.
— Анджи что?
— Не знаю.
— А почему никто с ней не играет?
Мальчик сощурился на него, потом, видимо, решив, что ему можно доверять, приложил ладошку ко рту и шепотом сообщил:
— Потому что она плохая.
Он отошел, а девочка в это время качалась на качелях: вверх-вниз, вверх-вниз.
Анджи.
Под жарким полуденным солнцем он внезапно похолодел.
Той ночью Дон свалился с кровати, держась за голову, которая, казалось, раскалывалась на тысячу кусков, как разбитое блюдо. Он пошел в кухню выпить воды и увидел там — ему показалось, что увидел, — Сирса Джеймса, раскладывающего за столом пасьянс. Галлюцинация недовольно посмотрела на него, сказала: «Пора тебе убираться отсюда», — и вернулась к своему занятию.
Он вернулся в спальню и начал запихивать в чемодан вещи, уложив на дно завернутый в рубашку дядин нож.