Книга Последнее оружие - Филипп Ле Руа

Она закружилась на невидимом цоколе и высоким прыжком закончила свой танец. Натан зааплодировал. Она спорхнула к нему с легкостью ветерка. Они стояли, не говоря ни слона. После того, что произошло в Париже, они и так разговаривали слишком много. Она упрекала его во всех этих смертях. Он не оправдывался, потому что его это совершенно не касалось. Понятия добра и зла определялись обществом и религией. Ни к тому ни к другому Натан отношения не имел.

На палубу опустилась чайка. Экипаж засуетился. На горизонте показался остров Кша.

150

Остров мог бы стать украшением брошюры для туристов, в которой рассказывается о райском уголке. Он был таким плоским, что казалось, будто корни растений находятся прямо в воде. Они спрыгнули на дно лодки с подвесным мотором, которая довезла их по спокойному морю до самого берега. Чан с автоматом Калашникова через плечо сопровождал их.

Они спустили ноги в прозрачную воду и сделали несколько шагов по белому песку. Надпись на китайском и на английском предупреждала, что они находятся в частном владении и что следует держаться отсюда подальше. Они прошли до группы бунгало, расположенных полукругом вокруг бассейна. Спортивные сооружения были в идеальном состоянии: площадка для игры в гольф, зал для занятий восточными единоборствами, тренажеры, стенд для стрельбы. Чан уже прикидывал, что можно будет унести с собой. Они направились к деревянному зданию, которое было больше, чем остальные. Какой-то вооруженный автоматом китаец преградил им дорогу и поинтересовался умеют ли они читать. Натан сделал Чану знак, чтобы тот не двигался.

– Мы на острове Кша?

– Именно.

– Мы хотели бы видеть Гордона Райлера, – сказал Натан.

– Не знаю такого.

По тому, как охранник ответил, не дав себе ни секунды на размышления, Натан заключил, что тот слышит это имя не в первый раз.

– Вы наверняка о нем уже слышали.

– Сюда приплывали уже китайские военные и агенты ЦРУ и задавали тот же вопрос.

– Как давно?

– Три дня назад.

– Кому принадлежит этот остров?

– Господину By.

– Он здесь?

– Разумеется нет.

– Кто здесь живет?

– Обслуживающий персонал и охрана.

– Это гостиница?

– Курорт. Скоро он войдет в состав сети «Манд-отель» господина By. Мы еще не открылись.

– Ваш хозяин давно владеет этим островом?

– Пять лет.

– Пять лет нужно, чтобы построить отель?

– Много работ.

– Похоже, мы высадились не там, где надо.

– Я тоже так думаю.

Они вернулись на джонку.

– Вы ошиблись островом, – сказал Натан Тану.

– Во всяком случае, это самый известный из островов Кша.

Тан расстелил на столе карту. Сектор был испещрен островами. Посетить их все было невозможно.

– Нужно обратить внимание на те, к которым никто не хочет плыть, – сказал Натан.

Капитан развернул другие карты, старые и потрепанные. Его палец прочертил прямую линию и, чуть отклонившись, замер вдали от берегов.

– Это «путь дракона», но это займет еще один день.

– О чем вы?

Тан ткнул указательным пальцем в ту часть карты, где не было обозначено ничего, кроме морских глубин.

– Группа вулканических островов, окруженных рифами, где садятся на мель суда, которые пытаются к ним подойти. Они не обозначены на карте, но это приблизительно здесь. Мы доберемся до этого места завтра утром.

– Попытаем удачу.

Угрожающим жестом Тан ткнул компасом в Натана:

– В ваших же интересах, чтобы все прошло гладко, иначе я заставлю вас продать вашу подружку в первый же бордель, чтобы я мог расплатиться со своими людьми.

Весь вечер Натан медитировал под звездным небом; его качали ветер и волны, он отдавался на волю стихий, непокорных и неукротимых. Он растворился в природе, в дза-дзен: поза лотоса, спина прямая, основной упор на ступни, положение тела строго выверено, левая рука в правой, ладони обращены к небу, взгляд устремлен в некую точку в метре перед собой – так легче обратить его внутрь себя. Ни на что не смотреть, чтобы лучше видеть. Дыхание медленное, глубокое, естественное, доходящее до самого кишечника, массаж внутренних органов. Контроль над активностью мозга, кора головного мозга отдыхает, поток мыслей остановлен, нервная система в состоянии покоя, интеллект отключен, прилив крови к мозгу рептилии, возврат к интуитивному. Сознание освобождается, каждая клеточка тела становится необыкновенно чувствительной.

Натан избавлялся от напряжения, накопившегося в ходе расследования, словно сбрасывал грязную одежду, которую необходимо снять, прежде чем лечь слать. Он оказывался голым, как первобытное существо, как Аджи, прекрасная эфиопка, которая обладала мудростью истоков жизни и, подарив ему оргазм, познакомила с духом бодхисатвы. Отбросы мира, с которыми ему приходилось сталкиваться вот уже два месяца, разлагались и смердели. Гнусные картины мира, грязные мысли, тошнотворные испарения болезненного разума пролетали перед ним вереницей, словно мыльные пузыри.

Хиширио: выключить мысли.

Мушотоку: просто сидеть, без цели и ни о чем н думая.

Светловолосая женщина в белом платье стояла в нескольких метрах от него, вытянув руки вдоль тела и чуть склонив вперед голову. Ее ступни едва касались земли.

Она подняла голову. Вместо лица была бездна. Она вытянула вперед руки. Натан изгнал из сознания мысли о последних мгновениях Сильви. Он почувствовал, что рядом есть кто-то еще, более реальный, это была Лин. Она пришла пожелать ему доброй ночи и извиниться за то что слишком строго осудила за ту бойню в Париже.

– Я была к вам несправедлива.

– Мне кажется, вы не способны на несправедливость.

– Вы меня не знаете.

Он внимательно посмотрел на нее при свете луны, который разжег пламя в ее глазах.

– Я знаю, что вы на стороне добра.

– Вы тоже. Просто меня шокировала та бойня в Париже.

– Решение убить – одно из самых трудных. Многие предпочитают, чтобы за них его принял кто-то другой. Мы могли рассчитывать либо на удачу, либо на капитуляцию, можно было стать жертвами и умереть. Неужели эту бездеятельность вы могли бы счесть добротой?

Она не ответила. Он стал задавать ей другие вопросы:

– Вы полагаете, что ваша жизнь имеет меньшую ценность, чем жизнь полицейского? И вообще, как по-вашему, ценность личности находится в зависимости от униформы? Разве тот, кто бряцает оружием, не является истинным виновником собственной смерти?