Книга Сокровище Родины - Михаил Николаевич Волконский

он шумно отодвинул стул и сел за стол.

Видно было, что ему хотелось, что называется, провести время весело, разгуляться и вместе с тем показать, что он умеет держать себя в обществе, не стесняясь.

Это не выходило у него, и он перебарщивал.

Я сел против него.

Слуга-индиец в белой чалме принёс омара на блюде.

— A-а! Красный кардинал морей, как определяет Виктор Гюго этого зверя! — воскликнул Сарматов, ткнул вилкой и захватил всё мясо шейки, оставив мне одни клешни.

Я думал, что это приведёт его в смущение, но он преспокойно свалил шейку к себе на тарелку и стал её есть с хлебом, громко чавкая и держа вилку, как прилежные гимназисты держат перо.

Сарматов уплетал за обе щеки, а у меня кусок не лез в горло.

Мне не хотелось начинать разговора, чтоб не выдать себя, и я ждал, пока заговорит он. Тогда, мне казалось, будет легче свести речь на обдуманную мной заранее тему. О чём и как говорить с Сарматовым, я определил себе заранее и был уверен, что разговор мой приведёт нас куда следует.

Наевшись омара, Сарматов отвалился на спинку стула и вытянул под столом ноги, проведя каблуками по цементному полу балкона.

— Вы давно ждёте здесь своего приятеля? — заговорил он, пуская в ход зубочистку и выплёвывая крошки.

— Да уж порядочно. И надоело же мне это Коломбо. Музей тут есть недурной. Только и всего, а то и посмотреть нечего.

— А музей хороший?

— Вы не знали о нём?

— Говорили, кажется, да некогда ещё было посмотреть.

— Разве вы в первый раз в Коломбо?

— Случалось бывать прежде, да всё ненадолго и по делу.

— А вы, кажется, постоянный житель востока? У вас здесь даже дела завязались?

— Да ведь без дела не проживёшь.

— Что же, по торговой части?

— Торгуем.

— А каким товаром?

— Разным! — ответил он, ничуть не смущаясь и смахивая в это время к себе на тарелку половину блюда зелени, которое подавал ему слуга.

— А что, скажите, пожалуйста, — начал я, — ведь тайный торг невольницами, я думаю, существует здесь? Вы как давнишний житель востока должны это знать.

— Может быть, и существует, вы почему интересуетесь этим?

— Так. Я думаю, что очень было бы оригинально вдруг купить себе невольницу. Мне иногда приходят такие фантазии в голову.

— Странные фантазии!

— А между тем я не шучу. Право, я купил бы себе женщину, если бы знал только, где.

— Да ведь такая торговля запрещена.

— Я знаю. Конечно, я бы не стал печатать об этом в газетах, в моей выгоде было бы хранить тайну. Ведь покупщик отвечает наравне, я думаю, с продавцом в таком торге.

— Ну, продавец больше рискует. Скверное это ремесло.

Я налил ему вина в стакан и проговорил:

— А вы встречались с людьми, которые занимаются им?

— Не знаю, право.

— Вот, видите ли, я бы не постоял за деньгами. Тысяч девять я хоть сейчас могу дать.

— Франков?

— Нет рублей.

— Сумма немалая! — сказал Сарматов и задумался. Он сощурил глаза и стал смотреть мимо меня, видимо, обдумывая что-то и соображая.

— Нет, — заявил он наконец, — вам и при таких деньгах не найти себе продавца.

— Отчего же не найти?

— Оттого что никто не рискнёт и за девять тысяч рублей продать живой товар европейцу. Тут того гляди попадёшься. Восточные люди другое дело. У них это в обычае, и у них никто не разберёт, кроме них самих, кто там невольница, кто жена. Это совсем особая статья, а европеец слишком на виду. Сейчас пойдут расспросы, откуда при нём женщина, да кто она, да что — нет, европейцу никто не продаст.

— Да ведь я же сам скрывать стану.

— Как же вы скроете в гостинице? Да нет, — вдруг круто заключил он, — не будемте и говорить об этом. Никаких я продавцов невольниц не знаю. Да их и нет, вероятно, мало ли что врут! Вы мне скажите лучше, что ж вы намерены теперь делать дальше и как отыскивать своего приятеля?

Сарматов был, по-видимому, опытный, тонкий и осторожный преступник, причём осторожность его близко граничила с трусостью.

Он не рискнул признаться мне в своей профессии. Сам же хотел выпытать у меня всё, что могло его касаться относительно украденных вещей и денег, и прямо ставил вопрос, как я намерен отыскивать приятеля.

«Погоди, — подумал я, — однако, от меня ты ничего не добьёшься, а я заставлю тебя говорить!»

Было ясно, что не следовало продолжать начатого мной разговора. Всякие дальнейшие настояния о невольнице не привели бы ни к чему и могли лишь возбудить подозрение в Сарматове. Уж если он сразу не польстился на девять тысяч рублей, бывших в моём распоряжении, то всякий разговор в этом направлении был напрасен.

К тому же у меня был приготовлен для него некоторый сюрприз, способный, по моим расчётам, произвести должное действие.

Такие натуры, каков был Сарматов, по самой трусливо-подлой природе своей, непременно очень суеверны, и на этой-то слабой струне его я и хотел сыграть, чтобы заставить его признаться мне во всём.

Я ждал только, пока выпитая водка и вино подействуют на него.

Жара была настолько сильная, что действия этого ждать долго не пришлось.

Нам подали неизменное, как при завтраке, так и при обеде, кэри.

Я велел откупорить шампанского.

— Так как же вы будете отыскивать вашего приятеля? — повторил Сарматов, расправив усы и выпив свой стакан залпом.

Я ему сейчас же налил другой.

— Мало ли как! — ответил я, — для этого есть разные способы.

— Даже разные! — удивился он. — Впрочем, вероятно, они все сводятся к одному.

— Почему вы так думаете?

— Да потому что как ни верти, всё придётся обратиться к консулу да к местной полиции. Без них ничего не поделаешь.

— Конечно, без полиции обойтись трудно, но я по опыту знаю, что лучше обращаться к властям, когда дело уже выяснено. Да почему вы заговорили о полиции? Ведь если мой приятель, как вы мне сообщили вчера, захвачен дикими, так тут ни консул, ни полиция ничего не поделают.

— Ну, а если полиция ничего не поделает, так вы-то что можете предпринять?

— Я могу узнать, например, где находится в настоящее время мой приятель.

— Каким же это способом? Это любопытно.

— Способ, правда, довольно странный, но тем не менее очень действительный. Здесь, в Коломбо, я купил у одного индийского факира секрет, каким образом в стакане воды увидеть какое-нибудь событие из прошлого, настоящего или даже будущего.

— И дорого вы заплатили ему?

— Порядочно.

Сарматов расхохотался.

— Знаете, у вас действительно должно быть много