Книга Позволь ей уйти - Юлия Монакова

Даша уже почти закончила с подготовкой нужных документов, оставалась сущая мелочь — распечатать и завизировать у главного. Однако до нужного кабинета она дойти не успела. Едва выскочила из пресс-центра, прижимая к себе ворох бумаг, как услышала за спиной негромкое:

— Привет, Даш.

Она моментально узнала этот голос, хотя не слышала его уже очень-очень давно. Кажется, целую вечность…

Задержала на миг дыхание и обернулась.

Павел почти не изменился за то время, что они не виделись. Разве что возмужал, стал шире в плечах и сменил причёску. Впрочем, сказать, что Даша совершенно не представляла, как он сейчас выглядит, было бы лукавством. Она, конечно же, видела его по телевизору и в интернете.

В этот нелёгкий для всех артистов период Павел не просто удержался на плаву — а взлетел ещё выше, став настоящей звездой. Во-первых, он начал вести собственное интерактивное танцевальное шоу, очень рейтинговое и успешное. Во-вторых, в нём вдруг открылся талант хореографа: он сам ставил танцы и давал мастер-классы для молодых танцовщиков из всех уголков мира — разумеется, в онлайн-формате. В-третьих, его постоянно приглашали в жюри всевозможных балетных конкурсов — заполучить к себе знаменитого Павла Калинина мечтали все, пусть даже виртуально.

А ведь когда он с громким скандалом ушёл из Театра балета два с половиной года назад, все коллеги и СМИ пророчили ему скорое забвение. Только Марсель сказал, что Пашка прорвётся, но никто ему в тот момент не поверил. Даже Даша…

Наверное, нельзя было оставлять Павла в тот сложный период. Но она чувствовала себя настолько уставшей и опустошённой, что уйти казалось единственно верным выходом. Ей просто надоело тащить воз их отношений на себе, в одиночку… Сердце по-прежнему щемило, когда Даша думала о нём, но она уже знала — эта боль не имеет ничего общего с настоящей любовью. Привязанность, тепло, жалость, чувство ответственности… но не любовь.

Павел, конечно же, легко отпустил её. Он понял. И в тот же день, когда он уволился из театра, она собрала свои вещи и вернулась обратно к родителям.

Ей было ужасно стыдно, но она не переставала думать о Марселе. Всё это время, находясь рядом с Павлом, поддерживая его, вытаскивая из депрессии после смерти Милы — она думала о Таирове! Снова и снова вспоминала, как он целовал её тогда в кухне… и какие слова шептал, и как его голос срывался от страсти и нежности…

Он не искал с ней больше встреч. Не звонил и не приезжал. Один раз Даша напросилась с Павлом в театр под каким-то предлогом — ещё до его увольнения. Она очень хотела увидеть Марселя. И она его увидела…

Он окинул оценивающим взглядом их с Павлом, иронично приподнял брови. Даша готова была поклясться, что буквально слышит, что говорят сейчас его глаза, что-то вроде: “Прекрасная, прекрасная пара. Совет вам да любовь…” А потом вдруг на секунду выражение его лица изменилось, и он так посмотрел на Дашу, что у неё моментально начали гореть губы и пылать щёки. Но он тут же с показным равнодушием отвернулся, пряча тот безумный огонь в глазах, который всегда так её завораживал…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Итак, Даша вернулась к родителям, но вместо обретения желанного спокойствия ещё больше загрузилась и загрустила. Она потеряла сон и аппетит, словно утратила вкус к жизни. “Ты так переживаешь расставание с этим балетным мальчиком?” — осторожно спросила её как-то мама, но Даша только покачала головой. Нет, она переживала вовсе не из-за Павла…

В одну из бесконечных бессонных ночей, когда летний дождь лупил по окнам тугими струями, словно хотел ворваться в дом, Даша накрылась одеялом с головой, чтобы не было так стыдно и страшно, и, кусая губы от волнения, сама набрала номер Таирова.

Время перевалило за два часа ночи. Родители и брат давно спали.

— Да? — откликнулся Марсель быстро, встревоженно и недоверчиво. Выходит, сохранил её номер? Или показалось, что в его голосе прозвучала нотка узнавания?.. Даша от волнения забыла всё, что до этого собиралась ему сказать, и растерянно молчала.

— Алло, — повторил он настойчиво. — Дашка, ты меня слышишь?

Выходит, всё-таки понял, что это она.

— Можешь приехать сейчас? — спросила Даша, судорожно сглотнув. Это было наиболее безумное предложение из всех, что только можно себе представить. Да и порядком самонадеянное… Однако Таиров не стал расспрашивать — что, зачем, почему. Только коротко сказал:

— Диктуй адрес, — и Даша чуть не расплакалась от облегчения.

…Она выскочила из подъезда прямо под этот проливной дождь, даже не подумав о зонте, и сразу же увидела в темноте знакомую машину. Марсель торопливо шагнул ей навстречу — то ли желая укрыть от воды, то ли распахивая объятия, и она молча кинулась к нему. Вместо того, чтобы поцеловать её в качестве приветствия, он довольно ощутимо и явно намеренно прикусил её нижнюю губу, отчего Даша невольно вскрикнула.

— Это тебе наказание за то, что так долго не звонила, — сказал он без тени улыбки. — Я уж думал, что не дождусь.

— Почему же тогда сам не позвонил?

— Всё-таки надеялся, что ты дозреешь.

— Марс, я…

Он покачал головой и открыл дверцу машины:

— Потом расскажешь. Главное — в конце концов позвонила же. Поехали быстрее, а то заболеешь, ты уже вся промокла насквозь.

Она села на пассажирское сиденье, молча пристегнулась, не задавая лишних вопросов. Марсель, так же не говоря ни слова, завёл машину и рванул с места.

Уже посреди дороги он вдруг резко затормозил, бросил руль. Даша не успела даже испугаться и спросить, что случилось — он притянул её к себе, с силой прижал, обхватил за плечи, принялся целовать требовательными горячими губами, задыхаясь и едва не лишая рассудка её саму.

— Дашка… чудо моё глазастое… — бормотал он в промежутках между поцелуями.

Много позже у него дома (уже после того, как Марсель собственноручно раздел её, избавив от мокрой одежды, противно облепившей тело, отнёс в ванную и поставил под горячий душ, после того, что они вытворяли под этим самым душем, а затем и в постели) — счастливые, обессиленные, одуревшие от того, что с ними происходит, они не могли расцепить рук и ног, лежали друг напротив друга — глаза в глаза — и продолжали целоваться. Просто не могли остановиться.