Книга Король ничего не решает - Остин Марс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И в итоге, вы наступили ему на ногу.
Вера улыбнулась и подняла палец:
— Для начала, вы пригласили его на ужин.
— Ага, то есть, я на правильном пути?
— Немного. Но он всё время молчал, он вообще давно не трещит как раньше. Есть в компании мало, можно запросто чувствовать себя одиноким в толпе, если из этой толпы можно пропасть и никто не заметит, это ещё хуже. Поэтому люди используют такие маленькие личные символы из древности, типа поцелуев — еда из клюва в клюв уже не передаётся, а информационный посыл остался. В моём мире это вообще уже превратилось в чистую информацию, можно послать поцелуй электронным письмом, его физически не существует, человека рядом вообще нет, они могут быть вообще лично не знакомы, а гормональное положительное подкрепление приходит, потому что это закрепилось эволюционно. Человек может чувствовать себя частью стаи, сидя совершенно один на краю мира, но просто у него телефон в руках и ему пишут, какой он классный и как они его мысленно обнимают и целуют.
Министр дослушал с таким видом, как будто она ему сказку пересказывала, потёр висок и театрально развёл руками:
— И… вы наступили ему на ногу!
Вера рассмеялась:
— Это такие маленькие обнимашки.
— Ногой.
Она кивнула с честным видом:
— Можно носом.
Он рассмеялся, окончательно раздавленный безумностью её теории, потёр глаза и покачал головой, Вера показала язык:
— Да не важно, чем и куда! Это проявление желания прикоснуться, этого достаточно. И ещё, я проявила уважение к его нежеланию разговаривать, он оценил.
— Ага, — министр посмотрел на часы и допил чай, — толстый намёк. Я понял.
Вера промолчала, он взял ещё кусок персика и посмотрел на него, как будто решая, какой сделать следующий шаг, Вера ждала и пыталась не показать, насколько устала от его общества. Он посмотрел на свой наушник на столе, взял его в руку, положил обратно. Потом всё-таки взял и встал, полуофициальным тоном сказал:
— Было познавательно, спасибо.
Вера медленно кивнула с не очень натуральной улыбкой, он изобразил шутливое возмущение:
— А как же "обращайтесь, приходите ещё"? И кстати, почему вы говорите это на другом диалекте?
— Долгая история. Давайте в другой раз, — она уже окончательно перестала изображать гостеприимность, он начал изображать ещё больше внимания и участия:
— Ладно, я понял, вы устали. Ложитесь спать.
— Спасибо.
— Спокойной ночи.
— Угу. Вам тоже.
— Ладно… Пойдём?
Её ледяным ужасом продрало от этого слова, но она старалась этого не показать, настолько сильно старалась, что на пару секунд просто выпала из реальности, и когда вернулась, министр уже шёл к выходу, и она молча пошла за ним. Он быстро дошёл до портала, остановился перед ним, развернулся к Вере. Она опустила глаза, но он ничего не говорил, и ей пришлось посмотреть на него, он выглядел безликой стеной.
— Вера… Я могу остаться?
— Нет.
«А если бы не спросил, а просто остался, что бы ты делала, Вера?»
Стеклянная трубочка на груди казалась огромным загадочным механизмом, о котором она знала только первый этап работы, а их могло оказаться сто.
«Ящик Пандоры. Все несчастья мира и крохотная надежда. Потому что она тоже зло.»
Она прочистила горло и добавила максимально легкомысленно:
— Но вы можете мне позвонить.
— Хорошо.
Он постоял молча ещё немного, ровно сказал: "Спокойной ночи" и ушёл, Вера не расслаблялась.
«Как вышел, так и войдёт — это дверь без замка.»
Надежда на сон испарилась окончательно, она ещё немного постояла, тупо глядя в стену, и пошла дочитывать главу.
* * *
Книга кончилась раньше, чем Вера захотела спать, и ещё досаднее было от того, что кончилась она не эпилогом, а обещанием следующего тома.
«Я ждала, что ты воскреснешь, моя любимая гениальная сволочь.»
В книгах даже смерть не бывает окончательной, и Вера надеялась, той самой жестокой надеждой со дна ящика, что настанет судный день, и всемогущий автор всем героям раздаст по заслугам, в эпилоге.
«А его нет, обломись.»
Раздражение поселилось внутри недовольным суетливым зверьком, который топтался когтями по сердцу и требовал непонятно чего, но желательно громко. Вера встала и пошла разбирать бардак на столе.
Там поднакопилось вещей — кто-то прилежно таскал за ней её сумку от времянки к времянке, плюс кто-то принёс все её покупки, включая сумки из "Летиции" и маленький мешочек для Мошиного ошейника.
«Отличный план.»
Она разложила все вещи по местам, полностью освободив стол, и взялась мастерить ошейник. И на первом же шаге поняла, что не купила главное — материал самого ошейника.
«Господи, Вера… Куда тебе мир завоёвывать, ты для грёбаного кошачьего ошейника раму собрать не можешь.»
Разозлившись на себя, она выдвинула ящик с шитьём, и достала обрезки от своей старой рубашки, и ещё какие-то куски кожи, не сразу поняв, что это лохмотья от куртки министра Шена, которые она обрезала, когда хотела её перешить, заменив всю спину.
«Тоже проект на сто лет.»
Куртка лежала на диванчике сложенная, вместе с горой других его вещей разной степени драности, Вера старалась на них не смотреть, это было больно.
«Ну и пусть, он мне отдал все эти вещи, сказал делать, что захочу.»
Она отнесла выбранные лоскуты на стол и занялась ошейником. Через время пришлось сходить в прихожую и покопаться в ящиках, в поисках молотка для заклёпок, но всё нашлось и всё получилось, и это даже помогло снять стресс, потому что вышло в итоге довольно неплохо. Она ковыряла шилом последние штрихи, почти декоративные, когда из портала вышел слегка встрепанный министр Шен, и посмотрел на неё с подозрением в неадекватности:
— У вас всё в порядке?
— Всё отлично, а что?
— Дежурные слышали шум, я решил проверить. Чем вы занимаетесь?
— Делаю ошейник для Моши. Шум — это, наверное, я заклёпки ставила.
Она затянула последний узел, ещё раз проверила каждый стежок, и обрезала нить, полюбовалась получившимся шедевром, не слишком изящным, но крепким и эффективным, стала раскладывать инструменты по местам, пошла относить ящик. Когда вернулась, министр сидел за столом и рассматривал ошейник, в его ладони он выглядел совсем не так грозно, как Вере раньше казалось.
«Надо было сделать пошире. И потолще.»
