Книга Брак с Медузой - Теодор Гамильтон Старджон

Нам не пришлось ждать парома. Крохотный серый призрак был воистину потрясен путешествием. Он расспрашивал меня о стоявших в гавани кораблях и их флагах, удивлялся полному отсутствию парусных судов. Увидев статую Свободы, он поцыкал зубом; по его словам, во время его последней поездки мимо нее фигура сохраняла свой первоначальный золотистый цвет, и никакой патины на ней еще не было. Подробность эта позволяла отнести его уход из дома к концу семидесятых годов девятнадцатого века; выходило, что дом свой он искал более шестидесяти лет!

Мы высадились на острове, и тут я передал ему бразды правления. На верху Форт-Хилл он вдруг произнес:

– Меня зовут Джон Квигг. Я живу в доме номер 45 по Четвертой авеню!

Мне никогда еще не приходилось видеть человека, настолько восхищенного собственным открытием. Далее все было просто. Он еще раз повернул налево, прошел прямо два квартала и повернул направо. Я заметил – в отличие от него, – что улица называлась Винтер-авеню. И вспомнил, что когда-то улицы в этом районе были перенумерованы.

Торопливо поднявшись вверх по склону холма, он вдруг остановился и неуверенно повернулся ко мне:

– Скажи, ты еще здесь?

– Да, – ответил я.

– Теперь со мной все в порядке. Не могу даже сказать, насколько я тебе обязан! Могу ли я что-нибудь сделать для тебя?

Я задумался:

– Едва ли. Видишь ли, мы принадлежим к разным временам. Мир меняется.

Трогательным образом посмотрев на новый многоквартирный дом на углу, он кивнул.

– Кажется, я понял, что случилось со мной, – сказал он негромко. – Однако все в порядке… я написал завещание, ребята выросли. – Он вздохнул: – Но если бы не ты, я бы скитался и скитался еще по Манхэттену. Посмотрим… ах, пойдем со мной!

Он вдруг сорвался с места бегом. Я последовал за ним – так быстро, как только мог. Почти на верхушке холма обнаружился огромный, старый, крытый дранкой дом, увенчанный дурацким куполом и совершенно облезший. Грязь и запустение явным образом огорчили моего невысокого спутника. Сглотнув ком в горле, он пролез сквозь дыру в заборе и направился к дому. Поискав в высокой траве, он заметил глубоко ушедший в дерн камень.

– Вот он, – сказал мой спутник. – Покопай под ним. В моем завещании об этом ничего не сказано, если не считать небольшой суммы на оплату абонентского ящика. Да-да, сейфа с депозитом, a ключ и документы на него под камнем. Однажды ночью я спрятал его, – он хихикнул, – от собственной жены и так и не получил возможности сказать ей об этом. Бери все, что тебе пойдет на пользу. – Он повернулся к дому, расправил плечи и вступил в боковую дверь, которую уместным образом распахнул перед ним порыв ветра. Прислушавшись на мгновение, я усмехнулся, уловив донесшиеся наружу звуки обличительной тирады. Старина Квигг получал отменную взбучку от супруги, ожидавшей его в доме уже более шестидесяти лет! Жестокие обвинения текли потоком, однако… однако она любила его. И не могла оставить дом до тех пор, пока не обретет всю полноту бытия, а если теория Джинни была верна, обрести ее она могла только после возвращения мужа домой! Мне было приятно. Теперь у них все будет в порядке!

Отыскав в сарае ржавый лом, я принялся ковырять землю вокруг камня. Дело подвигалось небыстро, я сбил в кровь руки, однако спустя какое-то время сумел вывернуть камень и покопаться под ним. Конечно же, в земле обнаружился промасленный шелковый кисет. Подняв его, я принялся старательно развязывать веревочку, которой он был перетянут. Внутри оказались ключ и письмо, адресованное нью-йоркскому банку на предъявителя и разрешающее пользоваться ключом. Я рассмеялся вслух. Кроткий, тихий и маленький Джон Квигг сумел втихую отложить какие-то случайные деньжата. Таким манером он мог получить их, не оставив никакого следа. Вот сукин сын! Конечно, теперь я никогда не узнаю, каковы были его планы, однако можно было поручиться – без женщины тут не обошлось, даже в завещании все устроил! Ну ладно, порадуюсь!

До банка я добрался достаточно скоро. Правда, в хранилище попал не сразу, потому что искать запись о ящике пришлось в старых бумагах. Однако в конечном счете я снял красную ленточку и обнаружил, что сделался гордым обладателем почти восьмидесяти тысяч долларов мелкими бумажками – среди которых не было ни одной желтой!

Что ж, начиная с этого мгновения, я твердо стал на ноги. Что я сделал? Ну, первым делом купил новую одежду, a потом начал думать о себе. Походил по клубам, познакомился с людьми, и чем больше узнавал их, тем больше понимал, с каким стадом суеверных тупиц имею дело. Не могу винить человека, если он старательно обходит лестницу, под которой устроился настоящий василиск, но ведь дело-то в том, что даже на тысячу лестниц не придется одной подобной твари! Однако вопрос мой сам собой получил ответ. Я потратил две тысчонки на элегантный офис со шторами и неярким боковым освещением, поставил телефон и завел на двери маленькую табличку – Консультант-Психолог. Нет, я все делал правильно.

Клиенты мои были в основном из сливок общества, я не разменивался на мелочи. Обычно мне не представляло труда вступить в контакт с покойными родственниками этих людей, чего от меня обыкновенно требовали. Большинство духов просто рвутся поговорить с этим миром. В этом и есть одна из причин того, что медиумом может сделаться едва ли не каждый, если только будет стараться; чтобы завязать беседу со средним призраком, особого труда не требуется. Были, конечно, и недоступные. Если человек ведет добродетельную жизнь и уходит, не оставив за собой свободных концов, он чист. Я так и не узнал, куда деваются эти чистые души. Понятно было одно – общению они не подлежали. Однако огромному большинству людей приходится возвращаться и увязывать за собой эти самые торчащие концы – тут исправить небольшое зло, там помочь тому, кому они навредили, словом, убрать за собой. Так, по моему мнению, приходит удача. Что-то ни за что не получишь.

Если на тебя свалилось нечто хорошее, это устроил тот, кто в прошлом вывалял тебя в грязи или подгадил твоему отцу, дедушке или внучатому дяде Юлиусу. Все в итоге выравнивается, но пока этого не произошло, какие-то бедные осужденные души скитаются по земле, пытаясь сделать на ней нечто хорошее. Полчеловечества бродит вокруг, стараясь загладить собственные грехи. Если бы вы только знали, какая уйма сил молит о возможности помочь нам, если только мы не будем противиться! И если ты позволяешь это, то даешь им возможность прибрать за собой то, что они наворотили в своей жизни, позволяешь им уйти, когда они завершат эту работу. И когда у тебя будут очередные неприятности, отойди куда-нибудь в сторонку и раскрой свой разум этой публике. Они дадут тебе все нужные наставления, если только ты отбросишь свою самоуверенность и ошибочную убежденность в собственной правоте.

На посылках у меня была парочка привидений. Один из этих призраков, бывший убийца по имени Одноглазый Ракуба, самым скорым образом находил необходимого мне предка; ему помогал профессор Графе, похожий на лягушку преподаватель общественных наук, запустивший лапу в благотворительный фонд и после того бросившийся в Гудзон в попытке найти выход из положения. Он за считаные секунды разбирался в самых запутанных генеалогиях и вычислял, в каком месте следует в первую очередь искать пропавшего родственника. Парочка эта представляла собой всю мою рабочую силу, и хотя каждый раз, когда один из них помогал кому-нибудь из моих клиентов, он еще на один шаг приближался к своей свободе, последствия вздорно прожитой жизни так цепко опутывали их, что я не сомневался в том, что они останутся в моем штате на годы и годы.