Книга Мир Чаши. Дочь алхимика - Филипп Крамер

Одежда волшебницы была разрезана и сдвинута, целомудренно прикрывая грудь и оставляя рану и пространство вокруг нее доступным целителю. Это была сквозная дыра в правом плече, чуть ниже сустава; на бледной коже беспощадно четко выделялись набухшие почти до черноты, отчаянно пульсирующие сосуды, а в ране, невидимая обычному глазу, медленно разъедала плоть и выпивала силы злобная, хищная, веющая холодной жутью магия. Ее сдерживали наложенные и постоянно подновляемые Теобальдом целительные и подпитывающие заклинания, но они не помогали: магия Ледяного Копья не только убивала тело, но и тянула Силу; однажды талисманы и силы целителя истощатся, и тогда Собирающая придет за Изабель.

Ждать ей оставалось недолго.

Жозефина прищурилась, сдвинула лежавшие на обнаженном плече руки, коснулась кончиками пальцев вспухших черных жил, всматриваясь еще глубже, чтобы увидеть Узор Потоков волшебницы. Как она и предполагала, Узор тоже был разорван и, начиная от краев раны, продолжал распадаться; на оборванных концах Потоков танцевали искорки целительных заклинаний, силясь сомкнуть их, но имея возможность лишь предохранить их от стремительного пожирания злобной Силой, поселившейся в плоти. Значит, срезать пораженные мышцы, как в Кор Фъере, было бесполезно: зараза поселилась не в крови, а в Узоре волшебницы.

— Я должна рискнуть, — и серые глаза встретились с темными от волнения глазами Теобальда. Лекарь медленно кивнул: он тоже знал, что отчаянное время требовало отчаянных решений.

Жозефина глубоко вдохнула, заново сосредотачиваясь, и ее пальцы принялись выплетать недостающую часть Узора, заново прорисовывать ее, каждую линию, каждый завиток; сияющий арабеск застыл в воздухе, видимый только магам — бойцы могли лишь смотреть, как тонкие пальцы скользят над кожей, выписывая прихотливые фигуры. Завершив работу, девушка осторожно, но не медля, опустила готовый кусок, и концы его четко соприкоснулись с изъеденными концами Узора волшебницы, а сама целительница плотно прижала ладони по бокам от раны — так, будто пыталась удержать Потоки, не дать им вновь распасться; в сущности, примерно так и было — Жозефина соединила собственный Узор с Изабель, так что теперь смертоносной магии пришлось сражаться не с одним измотанным телом, а сразу с двумя, одно из которых было полным сил и решимости не отдавать раненую какому бы там ни было злодею. Потоки слились, и с ладоней заструилась не просто энергия, но Жизненная Сила — то, что заставляет тело жить, наполняет его, связывает с духом, дарует здоровье…

Два ручья Силы, соединившись в ране, прошли насквозь, не встретив сопротивления — и унесли с собой то, что убивало Изабель. Теперь рана была чистой, и исцеляющие искорки начали стягивать пронзенную плоть, восстанавливать кость, отращивать сосуды — с благословения Трехликой Даны, к полуночи раненая очнется, а утром уже сможет сесть на коня и вновь примет командование отрядом. Теобальд, переговаривавшийся с Меченым, не забывал наблюдать за исцелением, и теперь смотрел на Жозефину как-то странно, искоса, и воспрявшая надежда мешалась в нем с глубочайшим удивлением.

— Госпожа де Крисси, — помедлив, спросил он, — вашей матерью, насколько я могу судить, была Лилия де Крисси?

— Да, — устало подтвердила Жозефина, поворачиваясь к магам и подбирая под себя ноги. Сила стремительно стекалась к ней, но напряжение души утомило ее куда больше.

— Тогда я понимаю, откуда у вас столь великолепные способности целителя, — еще более осторожно, словно поднимаясь по готовой осыпаться скале, продолжал лекарь. — Но откуда в вашей крови магия Корней? То заклинание тоже несло ее, и именно эта магия в вас самой смогла заставить ее уйти…

Она слишком устала, чтобы с подобающим вниманием отнестись к услышанному от Теобальда и даже тому, что возникло в ее собственной голове в качестве ответа.

— Я полагаю, что опытный столичный лекарь, воспитанник храма Исцеляющей и вольнослушатель Академии, должен знать, что у ребенка обычно два родителя.

От кустов раздался сдавленный хоровой всхрюк, и даже Меченый, не сдержавшись, хмыкнул. Теобальд ошалело кивнул и остался обдумывать эту мысль, а Жозефина кликнула своих бойцов. Парни споро сбегали за хворостом и запалили небольшой бездымный костерок; рядом подсыхала, дожидаясь ночного часа, толстая валежина. Раненых тоже перенесли поближе, и Теобальд, поколдовав над ними, присоединился к собравшейся у костра компании.

— Благодарю вас, госпожа де Крисси, — сердечно сказал маленький лекарь и истово поклонился. На лицо Изабель возвращались краски, это было видно даже в сгущающихся сумерках, и лекарь искренне радовался тому, что волшебница осталась жива.

— Не стоит, — медленно ответила Жозефина, глядя в огонь, — я всего лишь исполнила свой долг.

Меченый сидел рядом с ней. Плечом и бедром она ощущала тепло его тела, а мысли все были о рассказе Теобальда. Лекарь говорил, что столица в осаде — неизвестно откуда почти под самыми стенами появилась армия зверолюдов и тварей Корней, и магическая связь пресеклась почти мгновенно; не работали связные талисманы, магические вестники пропадали и даже мастерски открытые Врата вражеские маги ухитрялись прерывать. Благо кольцо осады стягивалось медленно. То, что маленький отряд вообще сумел отлежаться в лесу, нельзя было объяснить иначе чем удачей и божественным благословением: зверолюды, созданные много веков назад обитателями Подземья, и сами эти обитатели из низших очень не любили восток — благую сторону света, откуда является Плод Ветвей, животворящее солнце. Но и местечко у Восточной стены тоже вряд ли долго будет оставаться безопасным — утром, когда раненые окончательно исцелятся, требовалось уходить.

— Мы идем на Восток, — говорила Изабель, опираясь спиной на один из заплечных мешков. Теперь она выглядела не мертвецом, у которого по недоразумению все еще слабо приподнимается дыханием грудь, а просто уставшей и обессиленной, и ее голос, пока еще тихий, звучал уверенно, как подобает говорить предводителю. — Альвэнда не справится, ей нужна вся помощь, какую она может получить. Я понимаю, что после Больших Северных учений Север может не прийти, но… — Она посмотрела на Жозефину, и в ее взгляде были и понимание, и гордость, и просьба.

— Я постараюсь убедить людей, — кивнула Жозефина. Она не питала к столице и королю никаких теплых чувств, но там были Мартин и домочадцы, и дом, где ее родители вместе с детьми были счастливы, пусть и недолго; да и не годится бросать целый город на потребу нечеловеческим существам, тем паче что столицей они могли вовсе не ограничиться. Изабель, насколько позволяла ей затягивающаяся рана, склонила голову в жесте глубочайшей благодарности.

Вскипели над огнем котелки, и люди полезли в сумы добывать дорожный припас. Жозефина непререкаемо заявила, что тем, кому предстоит долгий поход, негоже тратить еду, если есть иная возможность, и Каталин с парнями сами достали вяленого мяса и сухарей на всех. Вместе с сушеными летними травами и крупой вышла прекрасная похлебка, а после пошел по кругу рог с взваром из веточек малины, куст которой так кстати рос неподалеку. Северянам нечего было беспокоиться о еде: утром им предстояла не долгая дорога в неизвестные и опасные места в тылу вражеской армии, а короткий скок назад вдоль стены и шаг во Врата.