Книга Теория стаи. Психоанализ Великой Борьбы - Алексей Меняйлов

Классичность выявляется и во вкусах его родителей: отдали учиться на национал-священника «внешнической» империи немецких властителей.

Классичность проявляется на всех промежуточных этапах военной карьеры самого Власова и даже в обстоятельствах пленения, которые столь тщательно стараются скрыть возвеличивающие Власова идеологи-демократы.

Заканчивается эта классичность и обстоятельствами смерти этого успешного карьериста, удавленного рояльной струной, его ненависти к победившему сверхвождя началу.

А теперь подробно.

Не все крепостные жили плохо, в том смысле, что послушная старосте община, подобно стае крыс, грызла не всех подряд. Исполнители друг с другом вполне уживались. Не относящиеся к исполнителям, то есть те, кому с исполнителями становилось скучно, нестерпимо плохо, бывали вынуждены или напроситься в рекруты, или бежать туда, где крепостного права не было, — за Волгу и подальше. А Власовы жили на Волге, на той ее стороне, где крепостное право было — то есть им было хорошо, или, как минимум, сносно.

Но вот предки Власова по царскому указу от 1861 года стали лично свободны и могли уже сами распоряжаться своей судьбой. На Волге было много «штундистов»[14] и притом разных толков, однако, родители Власова из всех направлений выбрали религию, наиболее для них ассоциативно-эстетически естественную, государственную — сначала послали сына в духовное училище (здесь выбор уж точно был родителей, сын был еще малолеток), а затем и в семинарию. Словом, Власов в точности повторил «духовный путь» товарища Сталина.

Наступил 1917 год. И тут молоденького семинариста Власова вдруг накрыло первое из типичных для его рода людей «духовно-нравственных прозрений». Будущий борец за специфическое единство русского и немецкого народов бросает семинарию, берет в руки винтовку и идет сражаться за дело Ленина, выгодное в тот последний год Первой мировой войны исключительно Германии.

Дальше — больше. Эпизод с запущенным полком, который Власов в 1935 году в одночасье вывел в образцово-авторитарные, говорит о многом — с энтузиазмом человек работал, с огоньком, на духовном подъеме.

Как сам Власов справедливо написал, поднимались по ступеням иерархий во времена Сталина только подхалимы — будущий организатор РОА рос быстрее многих.

Генерала Власова Сталин не только не расстрелял, но при личной встрече даже, лаская, назвал дураком.

— С резервами и дурак справится, а ты попробуй без них, — это Сталин сказал Власову, когда тот стал просить резервов зимой 41-го. Однако, как бороться в такой стране, как Россия, со сверхвождями, Власов — уж явно не Кутузов — не имел ни малейшего понятия, поэтому все имевшиеся у Сталина в резерве танки — 15 штук — все-таки получил. И их использовал — под Москвой зимой 1941–1942 годов при освобождении Волоколамска.

В той не оправданной интересами защиты СССР мясорубке, которую в начале войны организовал, командуя фронтами, Сталин, генерал Власов был исполнителем вполне послушным. Тогда Сталин приказывал наступать почти без, выражаясь языком армейских учебников, массирования военных средств; по личному приказу «отца народов» солдат посылали в атаку даже без винтовок, что, естественно, в кратчайший срок привело к гибели миллиона русских безо всякого ощутимого урона для гитлеровцев. Шибко умный Власов не прозрел и тогда, хотя находившихся под его командованием солдат (вновь, как и под Киевом, послушных) положил.

Подобные под видом боев расстрелы (гитлеровцам не надо было тратиться ни на их организацию, ни на горючее для подвоза расстреливаемых) было заветной мечтой Гитлера: ему было необходимо, чтобы русские беспрерывно атаковали, ведь в обороне они, как известно, — достаточно вспомнить оборону Сталинграда, Севастополя, Брестской крепости и так далее — отличались от солдат остального мира стойкостью. (Вообще говоря, отдельным русским солдатам даже наступление удавалось превратить в оборону: из немецких мемуаров следует, что одним из кошмаров Восточного фронта было то, что поутру вдруг обнаруживалось, что посреди немецких позиций за ночь успевали окопаться несколько русских охотников — со всеми вытекающими для гитлеровцев последствиями.)

Власов же гнал солдат на пулеметы.

Эти атаки были предметом удовлетворенного веселья не только немцев-фронтовиков, но и начальника генштаба сухопутных сил Германии Гальдера, автора известного «Военного дневника». Гальдер эти атаки так и называл «обычными атаками русских»: трехминутная артподготовка, затем пауза, и волна за волной идут комсомольцы, с криками «За Сталина!» погибая под пулеметными очередями немцев, веселящихся над тотально «ошибочными» приказами высшего командования Красной Армии.

Все ехидство слов: «трехминутная артподготовка, потом пауза и массовая атака без поддержки тяжелого оружия» — из дневника Гальдера нужно еще уметь понять!

Дело в том, что во время артподготовки — обстрела окопов противника из орудий, минометов и реактивных установок — солдаты противника забиваются в дальние щели и, соответственно, огня по наступающим вести не могут. Даже после прекращения артподготовки, прежде чем уцелевшие солдаты опомнятся и восстановят систему огня, остается еще несколько минут, в течение которых наступающие уже успевают подобраться к окопам вплотную. Так, кстати, и поступали на втором этапе войны.

Но на первом этапе красные командиры и комиссары гнали невооруженных людей под пули по другой схеме: сначала артподготовка, затем давали гитлеровцам время полностью восстановить систему огня, а уж только потом заставляли плотные ряды комсомольцев идти большие расстояния под пулеметным огнем. Всем этим среди прочего занимался и любимец демократов генерал Власов.

Потом, уже в 42-м, в блестящей военной карьере Власова было командование знаменитой своей печальной участью 2-й Ударной армией, которая в районе Ленинграда повела атаки на болота. Армия, как и предполагалось, завязла, в результате оказалась в «мешке» (от окружения «мешок» отличается тем, что есть узкий, простреливаемый с двух сторон проход к своим), затем в этих болотах достаточно долго сидела, в то время как Сталин присылал противоречащие один другому приказы, за невыполнение каждого из которых полагался расстрел. Сухарей было по 50, много 100, граммов на человека в день, и в результате люди, когда сдавались, едва могли поднимать руки. Генерал Власов оказался пободрее других и еще две недели бродил в сопровождении женщины и ординарца по лесам (можно, оказывается, было прятаться и не сдаваться! — это по поводу судьбы редких неугодников 2-й Ударной, которые, видимо, в плен не захотели — и выжили). Затем, когда немцы выборочно осматривали населенные пункты, Власов из избы, где мог бы прятаться и дальше, добровольно вышел и — сдался.