Книга Некрономикон. Аль-Азиф, или Шёпот ночных демонов - Абдул аль Хазред

Я понял, что момент настал и дольше ждать нельзя. Нельзя было позволить главному отряду покинуть центральный зал. Указав друзьям глазами на нужные столбы, я подскочил к своему. Тотчас же пол на пути главной колонны вспыхнул розовым сиянием. Воины не видели его и спокойно продолжали путь. Я же размахнулся и изо всей силы ударил обухом ятагана по столбу. Что-то невероятное и неописуемое, едва напоминающее звук, тяжелыми переливами заколыхалось в воздухе, наполнив коридор какой-то давящей вязкой плотностью, которая, несомненно, раздавила бы нас в лепешку, если бы задержалась здесь больше одного мгновения. Но она, словно облако пара из-под приподнятой крышки казана, вырвалась из коридора в зал и в мгновение накрыла передовую часть колонны. Воины, попавшие в нее, остолбенели, затем стали странным образом вытягиваться в длину, уменьшаясь в ширину, даже головы их невообразимо ужимались, становясь меньше. Это продолжалось лишь мгновение, затем они почти так же быстро приняли нормальную форму, а из всех щелей в доспехах и даже сквозь чешуи панцирей вдруг выступила кровь. Мгновенно обмякнув, все они повалились на пол, беспомощно пытаясь совершать какие-то движения. Вся эта картина вихрем пронеслась перед моими глазами, а в коридоре жутким многоголосьем, словно неимоверно натянутые струны чудовищного музыкального инструмента, уже пели два других столба. Их пение дрожало и перекатывалось, неистово давя на виски и уши, и я с ужасом подумал, что было бы с нами, не будь мы с макушки до пят облачены в ритуальные одеяния. Вдруг это дьявольское пение с невыносимым звоном раскололось на бесчисленное множество мельчайших осколков и исчезло, словно его и вовсе не было. А в центральном зале чешуйчатые воины вдруг стали неистово плясать, судорожно размахивая руками, словно отбиваясь от роя разъяренных пчел. Они хлопали себя по доспехам, пытались стряхивать с себя, видимо, сами не понимая что. Очевидно, эти мельчайшие невидимые пчелы вгрызались в их тела, пролезая через все щели панцирей и даже просачиваясь сквозь металл. Затем людей охватывали судорожные биения, они падали и, причудливо извиваясь, катались по полу. Таков был результат нашего первого звукового удара, если, конечно, эти ни с чем не сравнимые явления можно было назвать звуками. Почти два десятка вражеских воинов были повержены и теперь беспомощно корчились и колыхались на полу. Остальные не успели еще опомниться, как мы, изменив прицел, нанесли второй удар, преграждая противнику путь к выходу из зала. На этот раз ужасный, неописуемо тонкий свист, похожий на голос летучей мыши, если приблизить ее к уху, пронесся по коридору и невидимой молнией ударил в неприятельский строй. Воины, как подкошенные, падали, словно от удара небесного огня, и все их тело начинало дрожать неуловимо мелкой дрожью. Причем казалось, что каждая частица тела дрожит сама по себе отдельно от других. Неведомые силы, пробуждаясь от удара по столбу, разили наверняка. Каждый удар рождал свою, ни с чем не сравнимую картину как в коридоре звуков, так и в центральном зале, но результат был один: очередная кучка воинов в ужасных мучениях распластывалась на каменных плитах. Однако, к моему разочарованию, поле поражения было значительно меньше, чем я рассчитывал: один удар повергал не более десятка человек. Поэтому, чтобы расправиться со всем воинством, нам предстояло изрядно потрудиться.

Перебегая от столба к столбу, я краем глаза наблюдал за задним выходом из коридора и охранявшими его товарищами. Ударив по столбу во второй раз, я видел, как Музафар потянул за шнуры, и мне даже показалось, что я вижу в проходе отблески вспыхнувших светильников. После этого мои друзья стали один за другим выскакивать в галерею и, спустив тетиву, возвращаться назад, чтобы вновь наложить стрелы. Это означало, что противник появился в галерее и вот-вот доберется до входа. А вернувшись после четвертого выстрела, они бросили луки и обнажили шамширы. Сетуя, что совсем не могу сейчас помочь им, я продолжал сновать от столба к столбу, едва успевая соображать, куда нанести очередной удар. Изуродованные враги, почерневшие, окровавленные, сморщенные или раздутые, перекошенные судорогой или неистово бьющиеся, один за другим валились на пол, и число их быстро сокращалось. Увлекшись этой непостижимой стрельбой, мы не придали должного значения тому, что второй отряд, все это время стоявший неподвижно, вдруг стронулся с места и устремился ко входу в коридор звуков. Очевидно, они наконец поняли, в чем дело, и решили атаковать своих палачей.

В проеме заднего входа запрыгали тени, и вражеские воины ворвались в коридор. Они были облачены в панцири из довольно крупных, очень тонких и ослепительно блестящих чешуй с ребром посредине, большими округло-удлиненными выпуклыми пластинами на плечах, бедрах и голенях и круглым щитком на груди. Руки также охватывали железные щитки. На головах были слегка сплющенные с боков островерхие шлемы. Лица их имели типичные черты египтян, но были более угловатыми и чем-то напоминали изображенные на барельефах Мемфиса. У меня мелькнула мысль о древних египтянах: наверное, они выглядели именно так. Вооружены они были слегка изогнутыми мечами, расширенными у острия, и небольшими двусторонними топорами, насаженными на древко с обоих концов. Рассыпая снопы искр, зазвенела сталь. В первые мгновения враги, увидев на нас странные одежды, растерялись, и моим друзьям удалось вытеснить их обратно в галерею. Но затем они с твердым натиском вновь ринулись на нас. Завязалась ожесточенная схватка. По вооружению, бывшему у них в обеих руках, а также по числу враги явно превосходили нас. Но тут неожиданно выяснилось, что мы были гораздо лучше защищены. Ритуальные одежды оказались прочнее самой твердой кожи, к тому же у них, в отличие от любых доспехов, совсем не было незащищенных промежутков. Удары вражеских мечей оставляли на них лишь едва заметные царапины, тогда как шамширы моих товарищей без труда находили слабые места в доспехах противника. Кроме того, невиданная ткань необъяснимым образом захватывала клинок и в течение каких-то мгновений удерживала его, чем мои друзья успешно пользовались. Узнав о новом необычном свойстве ритуальных одеяний, они, ловко уклоняясь от ударов, захватывали оружие врага под мышку, в сгиб локтя или между головой и плечом, нанося оторопевшему противнику точные ответные удары. При такой тактике обилие оружия в его руках оборачивалось ему лишь во вред. Враги продолжали проникать в коридор, но мои друзья наносили один удачный удар за другим, неуклонно уменьшая их численное превосходство. Однако происходило все это в такой суматохе, что со стороны совершенно нельзя было разобрать, кто кого. Потому меня вдруг охватило беспокойство, и я уже собирался броситься на помощь товарищам, хотя мне никак нельзя было покидать своего поста. Но неожиданно схватка эта закончилась самым невероятным образом, явив нам еще один таинственный сюрприз коридора звуков. Омар, подхватив брошенный кем-то из раненых топор, с силой метнул его в противника. Но тот увернулся, и топор, пролетев через всю ширину коридора, тяжело ударил в один из столбов. Правда, мы никак не подумали, что это – тоже столб, ибо он не стоял обособленно, а был как бы выступом стены, соединяясь с ней по всей высоте. В то же мгновение мы даже не услышали, а почувствовали с неимоверной силой надавивший на уши звук, отдаленно похожий на удар деревянного молота в огромную бочку или борт стоящего на берегу корабля. Причем исходил он не от столба, а откуда-то из середины коридора и был таким тяжелым и сильным, что захотелось обхватить и крепко сжать руками голову. Он стоял в воздухе, переливаясь тонами разной густоты, и они, сменяясь, катились во все стороны плотными волнами, которые мучительно проходили сквозь все тело, отдаваясь в голове с трудом выносимой болью. Но боль эта разом прошла, едва мы увидели то, что произошло в следующее мгновение. В первый и молю Аллаха, чтобы в последний раз я увидел, как лопаются человеческие головы. Одна за другой головы вражеских воинов вдруг, отрываясь от тел, стали подскакивать высоко кверху, сопровождаемые фонтанами кровавой пены. Не долетая до потолка коридора, они, разрывая железные шлемы, словно ветхий пергамент, разлетались по всему пространству мелкими клочками, которые размазывались по стенам и потолку отвратительным густым месивом. Тела же стали жутко раздуваться, просачиваясь сквозь доспехи черной пенящейся жидкостью. Обезглавленные и обезображенные, они разом осели и, словно мешки с трухой, бессильно повалились на пол. Все это было столь невероятным и произошло так быстро, что мы не успели испытать какого-либо отвращения. Я лишь с испугом ощупал свою голову и окинул беспокойным взглядом товарищей. Однако наши головы, хвала Аллаху, все остались на своих местах, а тела нисколько не раздулись.