Книга Круговорот чужих страстей - Екатерина Риз

— В цирке были медведи, — не отвлекаясь от завтрака, сказал самый младший, Петя. И через весь стол кинул на отца преданный взгляд. — Они большие были, да, пап? А ещё тигры!

Дмитрий Сергеевич покивал.

— А ты был в цирке? — спросили у Вани. Тот важно кивнул, и тоже рассказал про медведя и тигра. А ещё про дрессированных собачек.

— У Регины есть собачка, — добавил он. — Маленькая, она ей костюмчики покупает смешные. Алёна, ты видела?

— Нет, милый.

— Её зовут Афродита. Папа говорит, что Роско съедает больше, чем она весит. Только я не понимаю, почему он так говорит. Роско не станет её есть, он добрый.

— Папа шутит.

— Папа шутник? — сдержанно поинтересовался Дмитрий Сергеевич, Алёна после этих слов кинула на него затравленный взгляд. Допила чай, прежде чем ответить.

— У всех своё понятие о чувстве юмора, — сказала она.

Отец кивнул.

— Тебе, конечно, виднее.

— Митя!

Завтрак закончили в молчании. Дети торопились доесть, им не терпелось выйти на улицу, и Ваню тоже с собой позвали, кормить кроликов и ягнят. Тот несмело на них смотрел, потом на Алёну оглянулся.

— Ты со мной пойдёшь?

— Нет, я помогу убрать со стола. А ты иди. Только осторожнее, Ваня. И возьми Роско на улицу.

Она отпускала его, просто выйти из дома, с другими детьми, а сердце всё равно было не на месте. Но не держать же Ваньку за руку до того момента, пока они не вернутся в усадьбу?

Мальчик кивнул, осторожно спустился со стула, потом замер и оглянулся. Посмотрел на Нину Фёдоровну.

— Спасибо.

Алёна поневоле улыбнулась, не понимая, чем она-то гордится, а Нина Фёдоровна мальчику кивнула.

— На здоровье.

А Ваня стал смешно пятиться к выходу. А когда он вышел, Коля негромко хохотнул.

— Интересный мальчуган.

Родители молчали, он на них посмотрел и тоже замолк. А Дмитрий Сергеевич глянул сначала на сына, потом на младшую дочь.

— Поели? Подите прочь, за детьми присмотрите.

Коля сунул в рот последний кусок сыра и из-за стола поднялся, Ане кивнул. Они вместе из кухни вышли, и Алёна осталась наедине с родителями. Повисло молчание. Отец на стол облокотился, глянул на жену. У Алёны было чёткое ощущение, что лично с ней он говорить не хочет, но ему приходится. И поэтому она решила заговорить первой, признать:

— Мне некуда было больше идти. Простите.

— Алёна, чей это ребёнок?

Она разглядывала полупустые тарелки на столе, обдумывала. В итоге сказала:

— Мой.

Ведь её, правда? Паша доверил ей сына, ему это, наверняка, было сделать трудно. Он никому его не доверял, кроме Регины, а ей оставил. Значит, Ванька её. На какую-то частичку, но её.

— Мой ребёнок, — повторила она увереннее. — Я несу за него ответственность. Значит, мой.

— Тебя не об этом спросили.

Она сцепила руки под столом.

— Ваня — сын человека, которого я люблю.

— И где он, этот человек?

— В Москве. Ему пришлось уехать, у него… у нас некоторые неприятности. Он сейчас не может вернуться, а мы не могли остаться в Нижнем. Нам нужно было… где-то остановиться.

— И ты вспомнила о том, что у тебя есть родители.

Алёна сжала губы, чувствуя, как вся краска бросается ей в лицо. Но в душе всё равно поднялся протест.

— Я об этом никогда не забывала, иначе бы не приезжала. Это ты решил забыть, что у тебя дочь есть.

— Алёна, не говори так, — попросила Нина Фёдоровна, но муж остановил её жестом.

— Да нет, пусть говорит. Это ведь я её выгнал из дома в шестнадцать лет. Я всё правильно понимаю?

— Нет, папа, я ушла сама. Хочешь, чтобы я это вслух произнесла? Я ушла из дома. — Пришлось дыхание перевести, а щёки уже нещадно щипало. — Но только потому, что ты не стал бы меня слушать.

Отец сверлил её недовольным взглядом.

— Умная ты стала. И разговорчивая.

Алёна вздохнула.

— Наверное, я всегда такой была. Поэтому и ушла.

Дмитрий Сергеевич пальцем в стол ткнул.

— Сбежала.

Алёна отвернулась от него, пыталась в себе примерить возмущение. В конце концов, кивнула.

— Хорошо. Пусть будет так. Но это было давно. — И убеждённо проговорила: — Ты не можешь злиться на меня всю жизнь.

— Я не злюсь на тебя. Меня пугает то, что у тебя в голове происходит.

Алёна посмотрела на молчавшую мать. Видела по её лицу, что ей есть, что сказать, возможно, даже поспорить с мужем, но она молчала. Только дочь разглядывала. А Алёна, не смотря на то, что перед отцом и его категоричностью зачастую пасовала, никак не могла заставить себя молча всё выслушать. Отец заговорил с ней, на самом деле заговорил, пусть и с открытыми претензиями, можно сказать, что впервые за десять лет, и ей очень захотелось ему объяснить, хотя бы попытаться рассказать. Не о жизни и каких-то истинах, а просто о себе.

— Папа, я окончила школу, я поступила в институт. Я его окончила. Я стала журналистом. Неужели это так плохо? Что именно в моей жизни вызывает у тебя подозрения и недовольство?

— Хотя бы то, что ты прибежала сюда из города. И ты сама признаёшь, что прибежала прятаться. И хочешь меня уверить, что с твоей жизнью всё в порядке?

Она подбородок вверх задрала, хотелось казаться гордой и решительной, но перед родителями не получалось. Знала, что в их глазах она всё равно несмышлёный ребёнок.

— Нет, не всё в порядке, — пришлось Алёне признать. — Но… Паша вернётся, и всё будет хорошо.

— Ты вышла замуж? — осторожно спросила Нина Фёдоровна, а на мужа бросила предостерегающий взгляд. Тот всерьёз нахмурился, а на непутёвую дочь поглядывал исподлобья. Ответа ждал.

Алёне же пришлось качнуть головой. Отец же не удержался и хмыкнул.

— Но у тебя его ребёнок. То есть, вы вместе живёте.

Алёна зажмурилась на секунду.

— Папа, сейчас другое время.

— Это тебе Дуся объяснила?

Алёна в негодовании даже руками всплеснула.

— Нет, папа, жизнь! Ты сам родился не в восемнадцатом веке, поэтому давай не будем обсуждать моральную сторону вопроса. Если я и живу… с мужчиной, то только потому, что люблю его. Не все женятся на второй день знакомства. И ты не исключение.

Дмитрий Сергеевич откровенно цыкнул на неё, и даже ладонью по столу стукнул. Алёна хотела было возмутиться, но встретила взгляд матери, и тогда уже заметила у дверей Аню. Та смотрела на них с непониманием, даже удивлением. Видимо, таких речей в этом доме не случалось, по крайней мере, очень давно. Увидев сестру, Алёна примолкла, и даже руки на столе сложила, как ученица. А отец крякнул, на младшую дочь глянул.