Книга Мое самодержавное правление - Николай I

24 сентября ветер наносил на город гул пушечных выстрелов и пороховой дым. Сражение завязалось где-то по Наугорской дороге, за богоугодными заведениями. Это было близко от города. Толпы зрителей выхлынули в поле и узнали, что Первая драгунская дивизия с своею артиллериею (25-ю и 24-ю батареями) умчалась уже до Александровского хутора, почти за семь верст от города, где производила разные воинские движения, скрытые от глаз городских жителей.

Но вскоре живописные строи драгун опять показались. Что-то алое, синее и белое (это значки копейщиков) волновалось в воздухе, и батареи, окруженные клубами дыма, неслись в полном наступательном движении на город. Но город, по-видимому[323], был занят неприятелем.

Одна кавалерия не могла выбить его из домов, садов, из кладбища, обнесенного оградою. Нужна была пехота, и – по одному мгновению – пехота явилась. Лошади проворно устранены; стрелки Московского и колонны других полков смело ворвались в город, выбили неприятеля из засад его и заняли большую площадь. За ними, при трубном звуке, въехала часть кавалерии, последуемая артиллериею, которая мчалась во весь карьер и на тесном пространстве делала обороты изумительные.

Народ говорил: «Сегодня государь взял город наш с бою!» И в самом деле город был взят боем мнимым, но сердца граждан покорены действительно. Люди престарелые и немощные теснились в толпе, чтоб только посмотреть и насмотреться на государя! Вот чувство любви народной! Вот вековечный гранит, на котором основан престол Русской земли!

25-е число было днем примерной войны. Весь драгунский корпус явился на коне и в поле. 68 орудий стреляли в окрестностях Орла. Вся опушка города унизалась пестрыми толпами зрителей. Всякой старался разгадать смысл маневра. Некоторые, имевшие довольно положительные сведения о предварительных распоряжениях к оному, рассказывали, что неприятель (так было в предположении), разбитый где-то под Калугою, поспешно отступал к верховьям Оки на Орел.

Войско, направленное вслед за отступающими колоннами, теснило их по большой дороге и едва не предупредило в Орле. Однако ж неприятель бросился в город и занял его смешанными толпами пехоты, за которыми тянулась его кавалерия. Тогда вступил в действие драгунский корпус, имевший при себе (по предположению) 6 казачьих полков. Драгуны и казаки, склоненные вправо с Болховской дороги на Наугорскую, выстроились пред Александровским хутором.

Отсюда начался маневр, ровно в 10 часов утра. Вторая драгунская дивизия, имея с собою казаков и ведя многочисленную артиллерию, сделала сильный поиск на город и, встретя часть неприятельской кавалерии, не успевшей еще скрыться в городе, смяла ее и прогнала в Оку, после чего возвратилась на прежнюю позицию и стала в облическом[324] порядке, чтобы удобнее закрывать собою движение 1-й дивизии.

Артиллерия из всех орудий начала обстреливать город. Тут показалась было вдали и Первая дивизия, но, по предусмотрительному распоряжению, вдруг скрылась в глубоких оврагах и оставалась несколько времени невидимою. Между тем артиллерия дымила воздух и неприятель обращал все свое внимание на полки казаков и Вторую дивизию драгун. Тогда представился случай ввести неприятеля в обман искусным движением и войти в город с противуположной стороны, вовсе неожиданно.

Это предположение, основанное на началах высшей тактики, исполнено превосходным образом и пока выставленные для отвода (в виде ширмы) казаки и часть драгун сильно занимали неприятеля, и артиллерия наша жарко палила по городу, государь велел сделать большое боковое движение вправо к извилистой речке Орлику. Первая драгунская дивизия, не смотря ни на какие препятствия, быстро проскакала около пяти верст и изготовилась к переправе.

Генералу Гербелю приказано спешить часть драгун и занять пехотою (близ сухой Орлицы) лес, за которым укрыл он своих коноводов. Один драгунский полк перешел вброд чрез Орлик и рассыпал стрелков на правом берегу оного, между тем, как батарея, короновавшая соседственную высоту, готова была покровительствовать переправе, к которой тотчас и было приступлено.

Конно-пионерный эскадрон (под командою полковника Каульбарса) в 12 минут навел первый понтонный мост. Вскоре, по настоявшей надобности, наведен другой. Тогда, безопасные со всех сторон принятыми мерами, войска начали переходить за реку, прежде постепенно спешиваясь. Первым или ближайшим предметом была большая Карачевская дорога, тянущаяся по высотам.

Генерал Гербель командирован с передовым отрядом обыскать места около той дороги и занять высоты ее спешенными драгунами. Переправа же, во все это время, продолжалась. Артиллерия, к общему изумлению, промчавшись чрез рвы и овраги, не смотря на крутизну спусков, проскакала чрез мосты и заняла ближайшие высоты, угрожая городу. Такое блестящее по крутизнам движение французской артиллерии видел я в 1812 году под Смоленском.

В свою очередь и коноводы (каждый ведя двух лошадей) пронеслись полною рысью по мостам и скрылись в указанном месте. Наконец настало время соединить корпус и генерал Граббе привел 2-ю дивизию к общей переправе. Весь корпус переправлялся около 1½ часа.

Полный маневр (сколько это могло быть известно) должен был состоять в том, чтоб, заняв господствующие высоты по дороге Карачевской, выслать разъезды на Киевскую и даже на Московскую, а потом, действуя попеременно пехотою и конницею, с разных сторон войти в город и завладеть оным. Этот огромный маневр, прекрасный в частных развитиях, в общем объеме своем представлял, для глаз, совершенное подобие войны!

На другой день, 26-го, был развод с ученьем Казанского драгунского полка. Несмотря на дождливую погоду, загрязнившую площадь и тем затруднявшую ученье, государь, сколько известно, остался весьма доволен разводом. В тот же день, 26-го, государь изволил осматривать прекрасный военно-временный госпиталь, устроенный войсками.

Но не одна военная часть занимала здесь государя. Его величество удостоил внимательнейшим обозрением богоугодные заведения в Орле, имеющие извне вид красивых палат, а внутри богатою рукой снабженный всем, что может служить к пользе и успокоению больных.

При посещении дома, где находится училище для канцелярских детей, его величество входил во все подробности касательно сего заведения и одному из учеников (ученику 3-го класса Крылову), наиболее отличившемуся в искусстве чертить планы, пожаловал 500 р., приказав хранить оные в Приказе общественного призрения до выпуска Крылова.

Незабвенны пребудут слова, сказанный государе в училище. Обратясь к ученикам, его величество изволил произнести, что «он надеется видеть в них, со временем, честных и образованных слуг себе и Отечеству и уверен, что они, воспользовавшись благами воспитания, щедротами Его даруемого, по вступлении в службу составят новое поколение канцелярских служителей, которое резко отличится от прежних прямодушием, бескорыстием и усердием к общей пользе»[325].