Книга Такова торпедная жизнь - Рудольф Гусев

— Я хотел все это утром доложить начальнику, но он снимал стружку с Гранта и сейчас медленно приходит в меридиан. В любом случае нужно готовить директиву Главкома.

— Нужно учесть опыт соединений, имеющих лучшие показатели по торпедной подготовке, — это заговорил молчавший до сего времени заместитель Бушуева капитан 1-го ранга Лев Головня. Лев был полной противоположностью Бушуеву: любезный, тактичный, с неброской внешностью и речью интеллигента, он больше подходил для преподавательской работы, чем для какого-либо иного рода деятельности.

— Вообще, оценки по торпедной подготовке в течение года должны быть не выше тех, которые мы получаем на инспекциях: нельзя весь год стрелять с успешностью 0,95, а на инспекции получить 0,4–0,6. Или попадать в такие ситуации, как Владимир Иванович…

Все понимающе закивали головами.

— Да, была ситуация, хуже не придумаешь…

«Мастера торпедного удара» заговорили о торпедной подготовке, а я, уважаемый читатель, я расскажу об истории, произошедшей на Северном флоте во время инспекции Министра обороны. История известна со слов самого Владимира Ивановича.

…Тогда по заданию инспекторов был выделен атомоход, который изображал противника, а противолодочные силы должны были осуществлять его поиск…

С начала поиска прошло не так уж много времени, как противник был обнаружен и атакован пятью противолодочными торпедами. Все торпеды были подняты торпедоловом и немедленно отправлены в базу. Разоружение торпед документально подтвердило факт наведения на цель трех торпед из пяти выстреленных! Радость торпедистов была беспредельной! Корабли еще находились в море и выполняли последние задачи, а торпедисты уже праздновали победу! Об успехе торпедистов были оповещены все начальники, в том числе и руководивший инспекцией маршал Москаленко. Однако, спустя двое суток, все были буквально потрясены докладом командира атомной лодки, изображавшей противника, что в том районе, где были подняты практические торпеды, он вообще не был!

Обман! Вранье! Очковтирательство! А поскольку искусством очковтирательства владели все, то к этой версии все и склонялись. Запахло жареным! А кто был самым заинтересованным? Персонально не указывали, но Владимир Иванович шкурой почувствовал, что о заслугах сейчас никто не вспомнит. Перешагнут — и все дела!

Поэтому он стал все анализировать лично. Неужели торпеды наводились на ХЗЧ? Противника искали приличные силы: поисковая ударная группа, береговая авиация, подводные лодки. Распутывая весь клубок докладов и действий, Владимир Иванович понял, что авиация зацепилась за американца, который пасся в наших водах, наблюдая за действиями наших кораблей. Авиация передала контакт с целью надводникам, а те атаковали обнаруженную цель. Привлекли разведчиков и те прояснили ситуацию: прав Владимир Иванович! Но пережить пришлось немало. На то и служба!

В минном отделе царило относительное спокойствие. Начальник отдела Сергей Дмитриевич Могильный был у Бутова в фаворе. Сейчас он собирается в командировку в ГДР. Как-то по заявке Главного штаба он выдал флоту ГДР тему на проведение научно-исследовательской работы по минному направлению. Торпедисты тогда от этой благодати как-то отбрыкались, а минеры втравились с удовольствием. «Если будет тема, значит, мы должны контролировать ход ее выполнения, закрывать этапы, принимать в целом. Чем круче задание, тем больше круизов. За сервизами и ширпотребом», — так примерно рассуждал мудрый Сергей Дмитриевич. И не ошибся! Его заместитель капитан 1-го ранга Костюченко Алексей Тимофеевич был занят по самые уши освоением флотами минно-торпедного комплекса ПМТ–1, отмеченного Госпремией в 1978 году. Все хлопоты с комплексом достались, естественно, Костюченко, а в желающих подставить свою грудь под награду недостатка не было никогда: это вам не на амбразуру… Но Алексей Тимофеевич на трудности не жаловался, тянул исправно свою лямку. Он из оружейников выпуска 1956 года, остался в памяти у всех последующих, как непримиримый борец за уважение младших к старшим. При его появлении в ротах младших курсов прекращались все перемещения курсанты становились во фронт и «ели глазами» проходившего мичмана-дипломанта. Этого не требовал устав, но требовал Костюченко, и этого было достаточно. После училища он служил на Черноморском флоте, катал мины по Мекензиевым горам и был лично известен самому Бутову, бывшему в то время начальником МТУ ЧФ. Бутов и стал его покровителем. Дела в отделе действительно шли хорошо. В прошлом году принята на вооружение авиационная донная мина УДМ–2 с трехканальным высокочувствительным НВ, завершается разработка первой отечественной универсальной по носителям мины-торпеды МПТК–1. Не отстают от минеров и противоминщики. Можно ездить по заграницам…

Весь четвертый отдел занят одной проблемой — подготовкой постановления правительства о принятии на вооружение комплекса РПК–6 «Водопад» и контролем за ходом работ по переоборудованию подводной лодки С–11 для обеспечения разработки очередного комплекса РПК–7 «Ветер». Начальник отдела капитан 1-го ранга Дербенев Борис Петрович, недавно сменивший на этом посту Александра Григорьевича Побережского, просматривает секретную почту. Отложив документы в сторону, он обращается к своему заместителю Кондратьеву Игорю, тоже Петровичу:

— Надо бы разбросать знаки, которые нам выделены. Что — в институт, что — военным представительствам. Торпедистов не забыть. Кто у них вел торпеду?

— Да никто не вел. Отбивались все. Так что если выделять — то Акопову. Он, в основном, все документы подписывал. Электрическими торпедами у них занимаются трое: Зуйков, Петелин и Корягин. Корягин молодой совсем, а Петелин собирается переходить в РЭБ. Ну, а Коля Зуйков гнал нас к Акопову.

— Ну, пусть теперь не обижается. А где у нас Кастрюлин? Надо бы его командировать в Севастополь, подтолкнуть доработки по С–11.

В четвертом отделе дела шли хорошо. Когда распределяют награды, проблем нет. Пока.

В кабинете у Станислава Петрова сидит и докладывает Вячеслав Васильевич Стриганов. Вообще-то Слава чаще проводит время за конспектированием первоисточников — работ классиков марксизма-ленинизма. К очередному семинару изучил работу Фридриха Энгельса «Возможности и перспективы войны Священного Союза против Франции». «По современному звучит, — писал он в свой гроссбух, — мысль о необходимости воспитания у трудящихся бдительности и готовности к подвигу». Но сейчас речь не об этом. Слава курирует вопросы безопасности эксплуатации торпед с ядерными боевыми частями. Всякие там шифрозамки, коды и прочее… Жуть секретная! Так что стоило скрипнуть двери, как Слава замер и не проронил больше ни слова. Замолчать он мог и по другой причине. Объем его работы невелик, но ответствен. Загружать его работой по минно-торпедной специальности запрещалось. Другое дело — партийная работа! Тут уж никаких освобождений, ни от чего! Святое дело! Чем коммунисты управления и пользовались, постоянно доверяя ему пост «генсека». Окинем взглядом кабинет заместителя начальника УПВ. Просторный, но совершенно неправильной формы, так как от квадратной комнаты отсечены два неравных закутка. Один — справа — для Люды Вагановой, ведущей несекретное делопроизводство. Она официально работает в военном представительстве, и ее постоянно прячут от проверяющих соблюдение штатной дисциплины. В остальное время она прячется сама. Второй закуток — слева — для хранилища архивных дел, которым заведует Галя Яшина, по совместительству владеющая также секретной библиотекой. В результате таких хирургических операций кабинет Петрова напоминает в плане силуэт дачного домика с мезонином. Справа в углу стоит стол для географических карт. Когда проводятся штабные учения — бумажная война — кабинет превращается в командный пункт УПВ! Это отсюда обеспечиваются оружием плавучие тылы флотов, маневренные пункты базирования и пр. В центре кабинета стоит огромный стол с телефонами, впритык к нему — стол для посетителей, тоже большой. Так что Петров — большой столоначальник! Но чаще, чем в Управлении, он бывает на флотах и все флотские хлопоты — его вахта! Наверное, поэтому в его кабинет нет очереди желающих подписать какой-либо документ. Имеется и другая причина. Он не мог сказать посетителю просто и добродушно: «Ну, здесь мы, похоже, напахали! Давай искать выход из положения». В его устах чаще звучало: «Как вы могли довести этот вопрос до такого состояния! Я, например, этого не знал! Вы мне не докладывали». Поэтому и не докладывали, что вопрос «дохлый», решать его нужно у начальника Главного штаба или у заместителя Главкома. А кто к ним пойдет? Петров? Нет, он на флот улетит! Вот и мусолит вопрос бедный исполнитель в ожидании благоприятного случая или до тех пор, пока проблема не решится сама собой или необходимость в ее решении отпадет. Бывает и так.