Книга Иди куда хочешь - Генри Лайон Олди

Вороний грай днем и ночью оглашал окрестности Двараки, вторя пронзительному свисту ветра, полчища крыс заполонили кварталы, и ночные кошмары терзали ядавов, едва горожане забывались тревожным, беспокойным сном.

В отчаянии взывали они к Бхагавану, но молчал Отсутствующий, курился фимиам старым богам, оставившим детей своих в скорбный час, но тщетны были молитвы и бессмысленны второпях приносимые жертвы. Те же, кто успел

приспособиться к новой жизни, только смеялись над своими богобоязненными соплеменниками: кошмары? вороны? знамения?

Пить надо меньше… или больше.

И перестали ядавы почитать богов и брахманов, старших и наставников, возлюбив лишь собственную выгоду и услады тела. И смеялись они над испуганными, говоря: «Мы живем по Закону! Польза — вот наш новый Закон! А ее мы блюдем свято…»

И искренне думали, что им удалось обмануть Судьбу.

А глядя на ядавов, постепенно перенимали их образ жизни и соседние народы.

* * *

Лишь немногие в Великой Бхарате понимали, куда катится империя.

Лучше всех понимал это Черный Баламут.

Уши его полнились проклятиями вдов, несшимися вслед через годы и пространства с усеянного трупами Поля Куру, плач настигал Бхагавана, заставляя втягивать голову в плечи. Надо было действовать, пока не стало слишком поздно. Убитая Эра Закона вцепилась в своего палача, не желая отпускать его.

«Дайте! Дайте ему… умоляю!»

Впрочем, может, это и к лучшему?! — внезапно снизошло на Кришну озарение. Врага надо бить его же оружием. Мой враг — цепляющееся за меня прошлое?! Отлично! Засучим рукава, как засучивали встарь!

Ядавам необходимо очиститься! Провести грандиозный обряд, совершить великое паломничество, принести обильные жертвы, смыть с себя скверну — и тогда скользкие пальцы трупа-Закона лишатся цепкости.

Что ж, попробуем ненадолго повернуть Время вспять! В конце концов, удалось же Пандавам завершить «Приношение Коня», хотя сил для этого понадобилось втрое больше, чем предполагалось?! Удалось!

И ему удастся! Бхагаван он или тварь дрожащая?!

В глубине души Черный Баламут понимал, что хватается за соломинку, что проклятия, пророчества и знамения, вцепившиеся в него мертвой хваткой, не отпустят свою добычу. В мире, сотворенном Творцом-Отсутствующим — им самим! — он бессилен что-либо изменить…

Но не попытаться он не мог!

И вот снова вспыхнули жертвенные огни в храмах, славящие мудрость Бхагавана брахманы вернулись к своим обязанностям, денно и нощно звучали над Дваракой святые гимны, заглушая грай ворон, стражники наводили порядок на улицах… Черный Баламут и его соплеменники готовились к совершению великого очистительного паломничества.

Через месяц мужчины Двараки во главе с Кришной, облаченным в шафрановые одежды, на многих колесницах, слонах и повозках выступили по направлению к Прабхасе, дабы омыться в священных водах.

Баламут пытался дважды войти в одну и ту же реку.

* * *

Священные воды Прабхасы открылись перед ядавами сразу, рывком, словно некий гигант-данав отбросил в сторону ширму, скрывавшую плес от людского взора. Бхагаван тронул погонщика за плечо, и белый слон, на котором восседал Господь-Господин, послушно остановился.

Кришна смотрел на раскинувшийся перед ним простор, лазурь меж двумя берегами, ласково играющую солнечными блестками, и в душе его постепенно воцарялся благостный покой. Никаких дурных знамений! Исчезло воронье, что всю дорогу со скрипучим карканьем вилось над головами паломников, стих колючий ветер, лопнула и расползлась гнильем грязно-бурая дерюга туч…

Закон отступился, не в силах покарать тех, кто на время смиренно вернулся в его лоно! А потом… Потом старый доходяга-Закон уйдет окончательно, и все будет в порядке. Все-таки Кришна сумел!

Да и как могло быть иначе — в мире, сотворенном им самим?!

Сейчас надо будет велеть, чтоб разбивали лагерь, а на рассвете, согласно обычаю, будут воздвигнуты жертвенники, нужные слова произнесутся в нужное время, былое восстанет ото сна — и люди с Бхагаваном во главе смиренно войдут в священные воды, омывая тело и душу, отбрасывая прочь все то, что совсем недавно грозило им гибелью.

Все будет именно так.

Потому что так хочет Господь, творец этого мира!

Ом мани.

* * *

…Тихий и теплый вечер шерстяным покрывалом укутывал плечи усталых ядавов. Загорались костры, слышались шутки, смех, кое-где затянули песни — тягостные предчувствия и гибельные знамения последних дней быстро улетучивались из памяти. Ядавы воспряли духом. Все будет хорошо! Их Господь с ними, он не оставил их в беде. Завтра утром…

Впрочем, до утра еще далеко, вся ночь впереди, и не грех священными возлияниями отметить столь удачное окончание паломничества!

Что вы говорите? Обрядовые чаши куда-то запропастились? Да бхут с ними, с обрядовыми… давай какие есть. А я и из горлышка хлебну. Ничего-ничего, вознесем хвалы, и все пройдет как по маслу. По топленому. Вот, я его уже в костер плеснул. Через руку? Не так надо было? А как? Тебе-то какое дело, дубина, брахман я или нет? Сойдет! Короче, наливай! Во славу…

Мелькали в кровавых отблесках костров разгоряченные лица паломников. Чаши с хмельной гаудой и сурой шли по кругу. Нестройные песнопения, которые, по идее, должны были освятить возлияния, вскоре беспомощно смолкли и сменились веселым галдежом, постепенно перераставшим в бессвязные пьяные выкрики.

— А ты? Где ты был, когда я на Поле Куру кровь проливал?! В Тедженте отсиживался?!

— Ты?! Это я, я пострадал за отечество, а ты, шакал паршивый…

— Я шакал? Нет, я шакал?! Умри, падаль!

Алым высверком полыхнул обнаженный клинок. Короткий свист рассекаемого воздуха, предсмертное хрипение…

— Братан! Люди, эта сука братана зарезала! Получи!

— Бходжи! Наших бьют! К оружию!

— Эй, вришнийцы! Мужественные Бараны, спина к спине!

— Это все из-за вас, осквернители!

— Убивайте их, убивайте!.. Бхагаван разберет, где свои…

От соседних костров уже бежали вооруженные люди, и сполохи пламени в испуге отшатывались, выхватив из темноты искаженные яростью лица.

Резня мгновенно распространилась по всему лагерю. Пьяное безумие охватило ядавов, и они убивали друг друга с остервенением бешеных зверей. От разбросанных кострищ занималась трава, кустарник, и вскоре весь лагерь уже был объят пламенем.

Черный Баламут в оцепенении смотрел на происходящее. А перед глазами у него стоял догорающий лагерь Пандавов в том, прошлом мире и — трупы, трупы, трупы…

Все повторялось вновь — в другом месте и по-другому, но он не сумел этого избежать. Когтистая лапа уходящего Закона дотянулась до племени, взлелеявшего колыбель с черным младенцем, — через годы и йоджаны, через, казалось бы, уже непреодолимую границу между новым и старым миром.