Книга Супердвое: убойный фактор - Михаил Ишков

Мы слова друг другу не сказали, мы уже тогда были как братья. Между нами было согласие по самому важному, самому острому вопросу – что есть жизнь и какова ее цена, а это, знаете ли… Надо попробовать, иначе нам не будет покоя. Не тому учил нас Трущев, не для того он рисковал головой, спасая Первого от самого себя в Калуге, а меня – от самого себя же в Швейцарии. То же самое можно сказать о Нильсе Боре. Не для того он проникал в тайны атомного ядра, чтобы мы вот так, походя, сдали Волошевского и потом ходили, потирали руки – как мы его, а-а? Тяп, ляп – и готово!

У нас было несомненное преимущество – мы были лучше информированы о намерениях Бойкого, следовательно, мы обгоняли гестапо. С другой стороны, неизвестно, по какой причине тайная полиция заинтересовалось Волошевским? Это был самый острый вопрос. Если их интерес связан со Снеговой, нам не останется ничего другого, как сдать Бойкого и всю его компанию. Но это решение должно быть обоюдосогласованным, иначе мы больше никогда не смогли бы взглянуть в глаза друг другу.

* * *

Навестив Майендорфов на следующий день, я завел разговор о предстоящем чемпионате Европы по боксу, который должен был состояться в Булони. Я уверенно заявил, что на этот раз питомцы Макса Шмелинга разгромят всех конкурентов из неполноценных рас и обеспечат Германии превосходство не только в области духа, но и в физической мощи.

Майендорф выразил сомнение.

– Ты еще молод, Еско. У тебя не хватает опыта. Эти недоноски как быки. Они глупы, но понимают, что в случае поражения их тут же отвезут на бойню, поэтому они будут биться не щадя жизни. И это правильно. В этом мире сильнейший должен побеждать не только теоретически, но практически.

– Так-то оно так, но наш Макс, оказывается, тренирует не только наших ребят, но и какого-то Волошевски. Говорят, этот русский перебежчик уже однажды отобрал титул у представителя люфтваффе?

– Это ничего не значит, дружище. Такие, как Власов или Волошевски, тоже нужны. Управлять Россией без русских – это пустые мечтания. Рейхсминистр четко дал установку: «…нам нужны проверенные, отведавшие крови соплеменников кадры из унтерменшей». На днях рейхсминистру был представлен доклад, в котором утверждается, что процент арийской крови среди русских значительно выше, чем мы предполагали. Отсюда их временные успехи на фронте.

Я под столом наступил Магди на ногу.

– Я хочу посмотреть на наших боксеров! – неожиданно заявила Магди. – Я всегда восторгалась Шмелингом. Он так чудесно сыграл в «Любви на ринге»! Он и Снегова были просто бесподобны. Кстати, Еско, я смотрела этот фильм, когда твой папа увез тебя в Россию. Мне тогда повезло, и я взяла автограф у «красавчика Макса».

Дядя Людвиг удивленно глянул на дочь.

– Никогда не знал, что ты увлекаешься боксом, – признался он. – Я мог бы привезти кучу его автографов. После того как Шмелинга тяжело ранили во время высадки десантников на Крите, я помог ему встать на ноги. Он ни в чем не откажет моей дочери.

12 октября

Шмелинг не отказал. Более того, он согласился подбросить нас на квартиру Волошевского – пусть Магди познакомится с его учеником.

– Этот русский – крепкий парень. Он утверждает, что у себя в России был чемпионом Ленинграда и призером чемпионата страны. Кстати, Шеель, если желаете потренироваться, приходите ко мне. Бокс сродни искусству. Глядя, как боксирует тот или иной спортсмен, я могу сказать, что он из себя представляет.

Я отказался, потому что всегда предпочитал боксу межпланетные полеты. Не хватало, чтобы какой-нибудь эсэсовец – а их у Шмелинга в спортзале было предостаточно – вышиб мне мозги.

То-то обрадуется Дорнбергер!

Макс подвез нас на Бремерштрассе, где располагалась прежняя квартира Бойкого и откуда он сбежал несколько недель назад. Мы поднялись на лестничную площадку. Боксер нажал на кнопку звонка.

Тишина.

Нажал еще раз.

Верьте не верьте, но я не без опаски ждал – вот сейчас распахнется дверь, оттуда вывалится оперативная группа и начнет крутить нам руки. Шмелинг, конечно, успеет врезать кому-нибудь по физиономии, а вот мне ни в коем случае нельзя ввязываться в драку. Не дай Бог, ссадина или кровоподтек. Что тогда будет с Первым? Придется нанести ему такое же увечье, как и мне. Впрочем, я не терял надежду, что Шмелинг и Магди помогут мне выкарабкаться из этой непростой ситуации.

За дверью было тихо.

– По-видимому, русского нет дома, – заявил Шмелинг.

В этот момент дверь квартиры напротив отворилась, оттуда выбежала фрау в домашнем халате и с фото в руках. Она бросилась к Шмелингу, протянула снимок.

– Господин Шмелинг, я так рада! Не могли бы вы подписать вашу фотографию?

Макс молча подписал снимок.

– Майн Гот! – восхитилась фрау. – Теперь у меня есть автограф гордости нации.

– Скажите, фрау…

– Фрау Доббель, будьте любезны.

– Скажите, фрау Доббель, где ваш сосед?

– Ах, этот русский! Он был такой скрытный! К сожалению, он исчез две недели назад. Я уже сообщила куда следует.

– Жаль, – расстроился Шмелинг. – Он был мне нужен. До свидания, фрау Доббель.

Женщина проводила нас до лестницы. Мы начали спускаться. Я обернулся – женщина доброжелательно осклабилась и помахала рукой. Я рискнул вернуться.

– Не подскажете, фрау Доббель, по какой причине герр Волошевски съехал с квартиры и где его теперь можно найти?

– Понятия не имею. Я же говорила, он такой скрытный. Недавно у него в квартире поселились два странных господина. Я напомнила герру Волошевски, что их необходимо зарегистрировать, но он не послушал. Пришлось самой пойти в полицейский участок.

– Вы поступили как настоящая патриотка, фрау Доббель.

– Рада слышать, герр офицер.

Уже на улице, распрощавшись со Шмелингом, я представил, как фрау Доббель часа в два ночи – раньше Волошевский вряд ли рискнул провести на конспиративную квартиру посланных ему на подмогу боевиков – прильнула к глазку и пытается разглядеть незнакомцев. Интересно, дождалась ли она рассвета или сразу помчалась в гестапо?

Когда мы простились со Шмелингом, Магди поинтересовалась:

– Я сделала все правильно? Я страшно рисковала. Где ты будешь теперь искать этого Волошевски? Я могла бы спросить у папы.

У меня перехватило дыхание.

– Ты все сделала правильно, Магди. Риска никакого не было, но я прошу – навсегда забудь эту фамилию, иначе быть беде. И ни слова папе, хорошо?

Она кивнула, потом добавила:

– Ты считаешь меня полной дурой, Еско? Тебе доставляет удовольствие считать меня полной дурой!..

И так далее».

Глава 3

Из комментариев барона Алекса-Еско фон Шееля