Книга Черноморский набат - Владимир Шигин

Вскочив на коня, Каплан-Гирей лично повел всех собранных навстречу наступавшим русским батальонам. Рядом с ним плечо в плечо все пять его сыновей: Казы-Гирей, Селим-Гирей, Баты-Гирей, Агмет-Гирей и младший пятнадцатилетний Мегмет-Гирей.

Первым им на пути попался пробивавшийся к центру отряд черноморских казаков. Прежде чем бывшие запорожцы что-то сообразили, янычары бросились на них и почти всех изрубили. Пощады не было, ибо между запорожцами и янычарами свои старые счеты. Достались Каплан-Гирею и две пушки.

Последних казаков спасли от смерти два батальона николаевских гренадер и батальон лифляндских егерей, которые, по счастливой случайности, оказались рядом и прибежали на звуки янычарского оркестра и шум боя. Схватка продолжилась, но уже с нашим перевесом. Каплан-Гирей дрался до последнего. Рядом с ним рубились на саблях пять его сыновей, прикрывая отца своими телами. Когда пал последний из них пятнадцатилетний Мегмет-Гирей, Каплан-Гирей сам в отчаянии бросился на солдатские штыки и уже мертвый упал на тела своих сыновей. В этой неистовой резне было переколото штыками более четырех тысяч турок и татар.

На большом постоялом дворе-хане у Бендерских ворот заперся Килийский сераскер Мегмет-паша. Вместе с ним две тысячи турок. Постоялый двор штурмовал батальон бугских егерей. К стенам приставляли штурмовые лестницы и по ним взбирались на крышу хана, где сразу вступали в рукопашную. Мегмет-паша был убит, а вместе с ним перебита большая часть защитников постоялого двора. Две сотни оставшихся в живых были отведены в плен.

Но самое сильное сопротивление оказали турки в постоялом дворе вблизи Хотинских ворот, куда отступил из северного каменного бастиона с двумя тысячами ветеранов-амелимандов непреклонный Айдозли-Мегмет.

Эту крепость в крепости атаковал полковник Золотухин во главе батальона фанагорийских гренадер. Два часа длился жестокий бой, но ворваться гренадерам в хан так и не удалось. Наконец подвезли пушки и ядрами пробили бреши в стене. Только тогда гренадеры ворвались во внутренний двор укрепления. Большая часть старых янычар предпочла смерть позору плена, меньшая в конце концов запросила «аман». Пленных амелимандов вывели на улицы, чтобы отобрать оружие. Среди пленных находился и раненый Мегмет-паша, никем еще не узнанный.

Историк пишет: «В это время пробегал мимо какой-то егерь. Заметив на паше богато украшенный кинжал, он подскочил и хотел вырвать его из-за пояса; тогда один янычар выстрелил в дерзкого, но попал в офицера, отбиравшего оружие. В суматохе этот выстрел был принят за вероломство; солдаты ударили в штыки и начали без пощады колоть турок. Мегмет-паша пал, пораженный 16 штыковыми ударами. Офицерам едва удалось спасти не более 100 человек из свиты Мегмет-паши».

К двум часам пополудни все колонны наконец соединились в центре города. Тогда Суворов велел карабинерам и гусарам вместе с двумя конными казачьими полками зачистить окончательно все улицы от мелких групп. Для исполнения этого приказа понадобилось время, так как отдельные янычары и татары, а также небольшие группы защищались как бешеные, другие прятались, и кавалеристам приходилось спешиваться для их розыска.

К этому времени воля к сопротивлению у защитников города уже иссякла. В жестоких боях погибли и начальники, и самые храбрые. Оставшиеся в живых искали теперь уже спасения.

В одной из центральных мечетей засела большая толпа турок, стремясь найти там спасения. Драться эти турки уже не желали, и сами прислали парламентеров к генерал-поручику Потемкину просить пощады.

– Что ж, просящие пощады эту пощаду получат! – кивнул им Павел Потемкин.

Еще одна толпа в несколько тысяч человек собралась в одном из ханов, чтобы выбрать момент и напасть на наши рассеянные отряды. Вовремя заметив это, хитрый де Рибас с трудом собрал человек 100 из разных частей под начальством подполковника Мелиссино и расположил их на углу улицы как авангард сильной колонны. Затем он хладнокровно приблизился к постоялому двору.

– Немедленно сложите оружие, если не хотите, чтобы вас всех изрубили!

Грозного генеральского вида оказалось достаточно, и турки повиновались беспрекословно.

Действуя таким же образом, смекалистый де Рибас взял в плен еще несколько сот человек и в другом хане.

Дольше всех держался, закрывшись в бастионе Табия, мухафиз города трехбунчужный-паша Мухафиз Мегмет и с ним две с половиной сотни янычар.

Де Рибас подошел к Табии с тремя батальонами и тысячей казаков. Получив предложение сдаться, измаильский губернатор спросил:

– А покорен ли остальной город?

– Измаил покорен, и всякое сопротивление окончено! – передали ему.

– Что ж, тогда не будем продолжать напрасного кровопролития! – вздохнул старик и велел своим янычарам бросать ятаганы.

Закурив трубку, он уселся на ковре и закрыл глаза. Больше происходящее вокруг его уже не касалось…

* * *

К 4 часам пополудни Измаил был полностью покорен, продолжались лишь неизбежные убийства и грабежи.

Историк пишет: «Невзгоды осадного времени и упорное сопротивление неприятеля раздражили победителя до последней степени: он не давал никому пощады; под ударами рассвирепевших солдат гибли все, – и упорно оборонявшиеся, и безоружные, даже женщины и дети; горами лежали груды трупов, частью раздетых донага. Даже офицеры не могли удержать людей от бесцельного кровопролития и слепого бешенства. Согласно заранее данному Суворовым обещанию, город был предоставлен на 3 дня во власть солдат, – таков был обычай того времени; поэтому на другой и на третий день продолжались еще случаи насилий и убийства, а в первую ночь до самого утра раздавалась трескотня ружейных и пистолетных выстрелов. Грабеж принял страшные размеры. Солдаты врывались в дома и захватывали всевозможное имущество, – богатые одежды, драгоценное оружие, украшения; купеческие лавки были разбиты, и по трупам их владельцев новые хозяева стремились к добыче; многие дома стояли полуразрушенными, обитатели их лежали в крови, повсюду слышались вопли о помощи, крики отчаяния, хрипение умиравших; покоренный город представлял ужасающее зрелище».

Впрочем, несмотря на дарованную солдатам трехдневную вольность, Суворов сразу занялся наведением порядка. Комендантом Измаила он назначил генерал-майора Кутузова, сразу же были поставлены караулы, а по улицам посланы патрули. В центре города был организован временный госпиталь, где врачи пользовали всех подряд и своих, и турок.

Тела русских солдат вывозились за город и погребались по церковному обряду в братских могилах. Мертвых турок же было столько, что хоронить их не было никакой возможности, потому пленные турки попросту выбрасывали своих убитых товарищей в Дунай. Очевидцы вспоминали, что в те дни весь Дунай был красным от крови. Но даже так очистить город от мертвых удалось только через неделю. Затем пленных отправили под конвоем в Николаев.

На следующий день после штурма был отслужен благодарственный молебен, сопровождаемый салютом трофейных пушек. Богослужение совершал геройский священник Полоцкого полка отец Трофим. После молебна Суворов направился к своим любимцам фанагорийцам и поблагодарил этих храбрецов. Потом он благодарил и другие войска.