Книга Пятое Евангелие - Йен Колдуэлл

– Коммандер, – сказал председатель, – назовите, пожалуйста, трибуналу свое имя.

Он внимательно изучил каждого монсеньора, одного за другим. Потом глубоким голосом ответил:

– Эудженио Фальконе. Главный инспектор ватиканских жандармов.

Не дожидаясь вопросов, он достал из нагрудного кармана лист бумаги – свои записи.

Завидев это, Миньятто встряхнулся и перешел к действиям. Он поднял руку и что-то набросал в блокноте. Я едва успел прочитать запись, прежде чем Миньятто сунул ее председателю.

«Канон 1566: Свидетели должны давать показания устно, не зачитывая записей».

Судья проигнорировал замечание. Трибунал приготовился слушать.

– Покойный, – прочитал вслух Фальконе, – был убит одним выстрелом в правый висок пулей калибра шесть – тридцать пять миллиметров, выпущенной с близкого расстояния. Огнестрельное оружие данного калибра было зарегистрировано на имя покойного, и у нас есть основания полагать, что до минуты убийства оно хранилось в пистолетном ящике у него в автомобиле.

Заявление заставило судей ахнуть. Но в нем содержалось недостающее звено: предмет, убранный из-под водительского сиденья в машине Уго, был пистолетным ящиком.

– Окно в автомобиле покойного, – продолжал Фальконе, – при осмотре оказалось разбитым, и пистолетного ящика на месте не обнаружилось. Мы пришли к заключению, что обвиняемый взломал машину покойного и забрал его пистолет с целью совершения убийства.

Председатель приступил к первой линии допроса.

– Эксперт-криминалист доктор Корви сообщил трибуналу, что вы рассчитывали найти определенную модель пистолета. Ваше предположение оказалось правильным?

Фальконе убрал свои записи.

– Мы еще ищем и ящик, и пистолет, – ответил он, едва раскрывая рот, из-за чего тот казался тонким, как надрез.

– Что вы можете сказать суду относительно результатов судмедэкспертизы, которая не обнаружила рядом с телом покойного ни бумажника, ни наручных часов? Эти предметы были найдены в Кастель-Гандольфо?

– Нет.

– Но это не наводит вас на мысль, что мы имеем дело с ограблением?

– Это наводит меня на мысль, что ограбление было сымитировано.

– Почему?

– Машину покойного взломали, но не обыскали перчаточный ящик.

Миньятто поспешно набросал еще одну записку и передал ее младшему судье.

– Инспектор, – вступил в разговор младший судья, – можете сообщить нам, сколько дней вы уже ищете все эти предметы? Пистолет, ящик, бумажник, часы?

– Шесть.

– И сколько ваших сотрудников ведут поиски?

– Двенадцать за одну смену. – В голосе Фальконе появились оправдывающиеся нотки. – Три смены в день.

Почти треть нашей национальной полиции.

– Вам оказывалась дополнительная поддержка?

– Да, со стороны карабинеров.

Итальянская полиция.

– И где могут быть эти предметы?

Фальконе сурово глянул на судей и ничего не ответил. Говорили, что он в состоянии отшвырнуть, как тряпку, взрослого человека, схватившего папу за край сутаны.

– Вот выписка из вашего полицейского рапорта, – сказал молодой судья. – Один ваш агент, Бракко, допрашивал в Кастель-Гандольфо отца Андреу. Верно?

– Да.

– Как близко стояли во время допроса эти два человека?

Фальконе нахмурился, сочтя вопрос невразумительным.

– На расстоянии вытянутой руки? – подсказал судья. – По разные стороны стола?

– На расстоянии вытянутой руки.

– То есть Бракко мог хорошо рассмотреть отца Андреу?

– Да.

– Вы сказали нам, что убийца избавился от улик. Поскольку тщательный осмотр не обнаружил этих предметов, рассматриваете ли вы возможность того, что их изъяли с места преступления?

– Да, на данный момент это наша рабочая версия.

– Но как мог отец Андреу изъять их, если Бракко допрашивал его, находясь на расстоянии вытянутой руки?

Лицо у Фальконе скисло еще больше. Он достал из кармана платок и вытер нос.

– К этому времени Андреу мог их уже спрятать.

Судья предъявил новую фотографию.

– Это фото сделал в Кастель-Гандольфо один ваш сотрудник, так?

– Да.

– На ней запечатлен отец Андреу в ночь убийства доктора Ногары. Вам видно, что на нем надето?

– Сутана, – сказал Фальконе.

Судья кивнул.

– Коммандер, вам известно, что носит священник под сутаной?

Фальконе кашлянул.

– Брюки.

– Правильно. Поэтому у сутан часто нет карманов, только прорези, ведущие к брюкам. Вы знаете, почему я об этом говорю?

Фальконе мрачно смотрел перед собой.

– Нет.

– Рискую показаться нескромным, – сказал судья, – но летом весьма некомфортно носить под шерстяной сутаной брюки. Поэтому некоторые священники просто их не надевают.

Судья продемонстрировал другую фотографию, на которой Симон присел на корточки рядом с телом Уго. Он подобрал подол, так что на несколько дюймов приоткрылись черные гетры. Брюк под сутаной у него не было.

– Коммандер, – сказал судья, – вы понимаете, что меня здесь смущает?

Я почувствовал прилив облегчения. Брату некуда было спрятать предметы! Когда Симон забрал из валявшейся в грязи греки свой телефон и паспорт, он до самого дома нес их в руках!

Фальконе продолжал тяжелым взглядом смотреть на судью. Но на сей раз тот не отвел глаз. Шефу жандармов пришлось отвечать.

– Это спорный вопрос, – сказал наконец Фальконе.

– Почему?

Фальконе дал знак жандарму у дверей, тот вышел из зала и вернулся, везя тележку с телевизором.

– Из-за того, что попало на запись с камеры наблюдения, – сказал Фальконе.

– Протестую! – встал Миньятто. – Защита еще не видела этого свидетельства. Оно было подано всего час назад.

– Протест удовлетворен, – кивнул председатель. – Трибунал удаляется на…

Но он замер, не договорив, и удивленно уставился на что-то у меня за спиной.

Я повернулся. Архиепископ Новак, сидевший в первом ряду, встал и медленным, тихим голосом произнес:

– Пусть запись будет показана.

– Но, ваше преосвященство… – удрученно сказал Миньятто. – Прошу вас…

Но Новак был непреклонен:

– Это очень важно. Пусть ее покажут.

Жандармский офицер вставил диск в проигрыватель. Некоторое время в зале суда не слышалось ни единого звука, кроме лихорадочного вращения диска. Затем запись начала воспроизводиться.