Книга Я, Легионер - Георги Лозев

В тот же день военный врач полка осмотрел воспаленную рану и решил, что в местных условиях ногу легионеру вряд ли удастся сохранить, поэтому ему обеспечили экстренную репатриацию во Францию.

Рашита потерял своего самого ценного помощника, а майор Боленс отдал новый приказ, запрещающий купание в лагуне после прилива. Майор усилил меры безопасности под угрозой суровых наказаний, потому что он был полон решимости раз и навсегда предотвратить подобные инциденты. Оставалось всего шесть месяцев до окончательного закрытия полка в Муроруа. Одновременно с закрытием Пятого иностранного полка заканчивалась и долгая карьера бельгийца Боленса, вошедшего 35 лет тому назад в состав Иностранного легиона.

По истечении шести месяцев проверка всех сооружений и техники прошла без сучка без задоринки, и сержант Рашита получил поздравления от своего полковника. Оставались считанные дни до отъезда румына с архипелага, когда он получил странное письмо из Обани. Ему не удалось хорошо разобрать имя отправителя, а правописание было ниже всякой критики. Но как только сержант смог понять первую фразу, перед его глазами возник образ пострадавшего от акулы младшего сержанта, который помог ему преодолеть самые трудные моменты: «Босс, спасибо за точный приказ вовремя покинуть таитянскую больницу. Я приехал в Обань вовремя, и спасли мою ногу. Теперь я хожу и работаю, готов к новым подвигам».

Административный отдел изолированных

Пока я ждал, как военная комиссия из Марселя решит мою судьбу, я был назначен в Обань, в административную роту в составе Иностранного легиона (CAPLE). При поступлении я был вызван для доклада капитаном, командиром роты.

— Лозев, у меня есть специальное предложение для тебя, — без обиняков начал капитан Лепланке. — Капитан Жаром, командир Львов Четвертого эскадрона, позвонил мне перед отъездом в Косово и порекомендовал тебя как добросовестного легионера и хорошего секретаря. У тебя, очевидно, имеется административный опыт, так как ты работал в таком отделе эскадрона. Наша рота нуждается в тебе. Конечно, твое состояние здоровья запрещает тебе физические нагрузки и выполнение нормативов, но в отделе «Регулирование» ты можешь быть очень полезным. Если ты примешь это предложение, я даю тебе слово, что мы займемся подготовкой твоего вида на жительство, чтобы ты имел возможность сразу же после ухода из легиона получить право на работу во Франции.

— Я готов приступить к работе, mon capitain, — ответил я, не задумываясь.

— Хорошо, с этого момента ты назначен в отдел «Регулирование», и главный старшина Ковалевский будет твоим непосредственным начальником.

У меня не было времени осмыслить все то, что сказал мне капитан, но было ясно, что если меня направили в Административный отдел изолированных (SAI A1), значит я буду вынужден покинуть легион по состоянию здоровья. Все сводилось к ожиданию административной процедуры, но для меня это не имело значения. Я все еще был легионером, и до последнего мгновения своей службы я постараюсь быть полезным.

Я ни о чем не просил капитана Лепланке, он сам предложил начать процедуру выдачи мне вида на жительство, для получения которого я, не будучи в легионе, должен был бы сам ходить по иммиграционным службам. Я три года прослужил в легионе, и, согласно закону, у меня было право на такой документ и даже на французское гражданство. Процедура, однако, осложнялась многими административными помехами, и капитан хорошо это знал. Понимая, что в основе этого предложения лежит звонок капитана Жарома, я чувствовал желание показать свою признательность позаботившимся обо мне двум офицерам.

В Первом иностранном полку и, в частности, в отделе «Регулирование» я почувствовал себя оцененным по-настоящему. Помимо прямой административной работы меня часто посылали в так называемое гестапо, когда был необходим переводчик. Там я помогал при собеседованиях с кандидатами славянского происхождения. В кабинете, где я работал, мой компьютер был подключен к внутренней сети, и я мог использовать базу данных всего легиона. Сначала моя основная функция заключалась в распределении почты. С помощью программы OREL и доступа к базе данных я мог найти каждого легионера, в какой бы точке планеты он не находился. Непрерывные путешествия и новые миссии создавали трудности на путях писем, так что я исправлял адреса и помогал письмам дойти до адресатов.

Для каждого солдата письмо особенно важно, это его связь с миром. Поэтому я воспринял эту задачу серьезно. Я начал быстро распределять письма по ящикам каждого полка, и когда мои коллеги возвращались с утренних занятий спортом или со стрельб, работа была почти закончена. Однажды утром, пока я ждал очередного чемодана с письмами, я задумался, что же случилось с моим напарником из Кастельнодари, поляком Янчаком, и написал его имя в искалке OREL. Компьютер немедленно подтвердил, что он продолжает служить во Втором парашютном полку. Мое любопытство возрастало, и я начал выписывать военные номера тех пятидесяти кандидатов, вместе с которыми поступал в Страсбурге в легион. Перед глазами появились знакомые имена: 187985 Феррари — негоден к военной службе; 187986 Давид — дезертир; Цибульский 187987 — Первый иностранный кавалерийский полк, Четвертый эскадрон, второй взвод; 187988 Клис — Шестой иностранный инженерный полк, Оперативный отряд быстрого реагирования под водой; 187989 Форд — Шестой иностранный инженерный полк, Первая рота; 187960 — Кудрявич, ушел по медицинским причинам; 187991 Гашпарович — погиб во время обучения; Фудзисава 187993 — дезертир; Лозев 187992 — Административная рота состава Иностранного легиона, Административный департамент изолированных.

Я прочитал свои данные и понял, что я уже официально числюсь в составе изолированных, и с моей карьерой в Иностранном легионе покончено. Я вспомнил о напряженных тренировках и о том дне, когда я впервые до завтрака два раза поднялся по канату, и о том моменте, когда я почувствовал, что эта работа удается мне, и поверил в будущее своей военной карьеры.

Несколько месяцев спустя судьба решила все изменить и бросить мне в лицо новые вызовы. Я чувствовал сильную тоску по дням в боевой роте, но, хотя и с трудом, не позволял унынию надолго поселиться в моей душе.

Было удивительно, что из 50 кандидатов, направившихся три года и три месяца назад из того самого Первого иностранного полка в школу легиона в Кастеле, в строю осталось всего 15 человек.

Здоровенный словак Эрвин нелепо погиб в дорожно-транспортном происшествии, многие стали дезертирами или ушли по медицинским причинам. Следующим, кто должен был покинуть легион по состоянию здоровья, был я, и тогда из нашей группы S4 в легионе останется только 14 человек. Я понятия не имел, обстояло ли так дело во всех ротах, но в течение трех лет более двух третей нашей роты покинули ряды легиона. Те, кто оставался на службе в легионе, были, как видно, высечены из более твердой породы или выплавлены из более закаленной стали.

* * *

В то время как я составлял свою статистику и распределял почту в 1RE, мои коллеги Йорданов, поляк Цибульский, американец Форд и остальные легионеры, участвовавшие в миссии “Trident”, успешно занимали северную часть Косова. Йорданов, уже хорошо владевший французским языком, в важных моментах миссии справлялся с переводом с сербского. Болгарин пользовался уважением во взводе, так как умело общался с сербами и пытался объяснить им, что легионеры здесь не для того, чтобы воевать с ними, а только для того, чтобы предотвратить гражданскую войну.