Книга Ключ. Возвращение странницы - Патриция Вентворт

– Откуда вы знаете?

Она едва заметно пожала плечами.

– Так она сказала. Дело в том, что она принадлежит к тем людям, которые говорят правду. Я думаю, она не сумела бы солгать, даже если бы попыталась, да и вряд ли бы стала пытаться.

– Что вы ей ответили?

– Я сразу же привела свое алиби в доказательство того, что я не могла иметь ничего общего с несчастным случаем, постигшим Нелли Коллинз. Я сказала, что вся эта история чистый абсурд – она приняла за меня кого-то другого. И я здорово ее пропесочила по поводу нежелательной шумихи, которую мы уже пережили, и по поводу того, насколько пагубно скажется на карьере Филиппа, если она пустит какие-то слухи о Нелли Коллинз. Она пообещала, что не скажет ни слова, и я считаю, что она действительно не станет этого делать.

– Почему?

– Потому что она влюблена в Филиппа.

Он поднял руку от стола.

– А он в нее влюблен?

– Уверена, что да.

– И вы говорите, что она не будет болтать?

– Она не сделает ничего, что повредило бы Филиппу.

Он всем телом подался вперед.

– Вы что, так глупы? Если она не расскажет никому другому, то расскажет ему.

Анна рассмеялась.

– О нет, не расскажет! Во-первых, они друг с другом не видятся нигде, кроме как в лоне семьи. Видите ли, их отношения носили серьезный характер. Филипп вот-вот собирался к ней посвататься – отсюда и его недовольство моим возвращением. Они страдают молча и надеются, что никто этого не замечает. А кроме того, Линделл была одной из подружек невесты на моей свадьбе и очень мне преданна. Удивительно, но, думаю, она – единственный человек, кто был искренне рад меня видеть. Она побежала через всю комнату и бросилась мне на шею. В тот момент она думала обо мне, а не о Филиппе. Что я считаю триумфом, а вы – нет?

– Сколько ей лет? – резко спросил он.

– Двадцать или двадцать один.

Последовало молчание. Он подпер голову руками, как бы в задумчивости. Когда молчание затянулось, она сказала:

– Я думаю, что пока опасности нет. Она не расскажет Филиппу, потому что любила меня. И не расскажет никому другому, потому что любит Филиппа. Но все это зашло довольно далеко – я больше не приду сюда.

– Да, это будет небезопасно. Надо устроить по-другому. Вы получите инструкции.

– Я сказала, что дело зашло довольно далеко. Оно слишком опасно. Я не буду его продолжать.

– Не будете? – Голос был тем же самым, глухим, лишь немногим громче шепота, но от него по ее телу прошла дрожь.

Человек по другую сторону луча поднял голову и посмотрел на нее. На какой-то момент стекла его очков отбросили слабое зловещее мерцание.

– Это слишком опасно, – повторила она.

– Это не ваше дело! Ваше дело подчиняться приказам и не думать об опасности! В любой армии мира человек, который рассуждает таким образом, попадает под трибунал.

Сдерживая себя, она сказала:

– Здесь Англия.

Его акцент усилился:

– И это, по-вашему, меняет дело?

Она ничего не ответила. Когда молчание продлилось достаточно долго, он мягко произнес:

– Нелли Коллинз это не слишком помогло.

Никто бы не догадался, что ей страшно. В какой-то момент ее даже замутило от страха, но внешне это никак не проявилось. У нее была большая практика скрывать свои чувства. Все долгие годы, когда она заставляла себя быть приятной и угождать, когда ее одолевала усталость, одолевала злость, когда она всем сердцем ненавидела свое вынужденное положение. И эти годы горького ученичества сейчас сослужили ей хорошую службу. Она смогла ответить без трепета:

– Вы мне угрожаете? – А затем с легчайшим из смешков: – Право же, в этом нет нужды. К тому же это было бы глупо.

– Вы уверены, что я не могу быть глупым? Благодарю вас, леди Джослин! Но впредь будьте мудрее и не произносите таких слов. Они легко могут быть неверно поняты, а недоразумения всегда опасны. Я хочу верить, что вы ничего не подразумеваете, когда говорите, что не можете продолжать…

Она прервала его, протянув руку и подавшись всем телом вперед.

– Подождите, я хочу, чтобы вы выслушали. Вы действительно неверно поняли то, что я сказала. Я сказала, что не могу продолжать, потому что это слишком опасно. Я не имела в виду, что боюсь, – я имела в виду, что на успех нет шансов. Я не знаю, что Филипп приносит домой, но он держит свой портфель запертым, а ключи – на цепочке в кармане. Если он застанет меня посягающей на его бумаги, все будет кончено. Разве вы не видите, что я нахожусь на испытательном сроке? До некоторой степени он мне верит, потому что я рассказала ему то, что его убедило, но в глубине души он выжидает – он не верит до конца. Если я дам ему хоть малейший повод, он порвет со мной. Я хочу играть наверняка – позволить ему привыкнуть ко мне, почувствовать себя удобно и спокойно, сделать так, что он будет во мне нуждаться, дать ему время преодолеть его увлечение Линделл. В конце концов, когда-то он в меня влюбился, так почему бы ему не влюбиться снова? А тогда вы сможете меня использовать. Если человек в тебя влюблен, из него можно вытянуть почти все.

Она знала, что находится под долгим, пристальным и испытующим взглядом. Наконец он сказал:

– Отсрочка, скажем, на полгода – так?

– Да, да!

– Полгода на то, чтобы вы как следует окопались, – на то, чтобы создали такой комфорт Филиппу Джослину, что он в вас влюбится!

– Да!

– А в продолжение этих шести месяцев все остановится и будет вас дожидаться?

Своей неуклюжей рукой в перчатке он сделал по столу резкое движение слева направо.

– Quatsch![24]

Это единственное грубое немецкое слово было как удар в лицо. Пожалуй, оно не имеет себе равных в своей вопиющей безапелляционности. Ее слова он назвал вздором, но ни один язык не имеет для этого столь грубого выражения. Тогда она поняла, что сделала свой ход и проиграла, но, вместо того чтобы испугаться, начала злиться. Лучше бы он не угрожал ей. Лучше бы не доводить до крайности.

Человек по другую сторону стола наблюдал за ней.

– Давайте говорить разумно, – сказал он. – Вы сделаете то, что вам приказывают, и будете впредь продолжать это делать. Вот ваше задание. – Он подтолкнул к ней маленький сверточек. – Вы снимете слепок с того ключа. Вы будете осторожны, чтобы не оставить налипших кусочков воска на выемках, как неловкий преступник из детективного романа. Вы сделаете это сегодня вечером.

– Я не могу… он держит ключ при себе.

– Он ведь спит, не так ли? В этом свертке таблетки, а также воск. Если вы положите две таблетки ему в кофе, то сегодня ночью он будет спать очень крепко. Пока у вас будет ключ, вы откроете его кейс и сфотографируете документы. Фотокамера у вас есть. Бояться вам нечего – он не проснется. На следующее утро, как только Джослин выйдет из квартиры, вы отправитесь за покупками. На полпути по лестнице вы встретите поднимающегося вверх человека. Как раз перед тем, как поравняться с вами, он споткнется, потеряет равновесие и упадет на колени. Вы наклонитесь, чтобы помочь ему, а он поблагодарит вас и скажет: «Ничего страшного. Я получил худшую травму в далеком 78-м». Затем вы уроните свой сверток с пленками и оттисками ключей, а он его подберет. Вы пойдете дальше и отправитесь по магазинам.