Книга Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского - Алексей Щербаков

Но тут в очередной раз подтвердилась истина: люди видят в книгах только то, что хотят видеть. А остальное оставляют за бортом.

А ведь в данном случае дело не сводились к читательскому восприятию. Солженицын стал «ударной силой» пропагандистской войны. Вся его слава – исключительно продукт «раскрутки» соответствующими западными ведомствами. И, разумеется, раскручивали его в том ключе, который был выгоден.

Вот и американские СМИ, усиленно «пиарящие» Солженицына, старались не замечать некоторых тонкостей его мировоззрения. Мол, «Архипелаг» – это истинная правда. А остальное – чудит мэтр, с кем не бывает. Главное – что против коммунистов.

Примерно так же воспринимала его книги и наша диссидентствующая публика. Про то, что СССР – исчадие ада, – глотали. А что Запад – тоже не фонтан, – пропускали. Но пророков не бывает наполовину. А раз так, то стоит признать – Солженицын большой писатель с большой фантазией. Не больше. Но и не меньше.

Ну, а когда рухнул СССР и Солженицын высказал, что он обо всем этом думает, то горячие демократы как-то вообще поспешили забыть, что такой писатель живет на свете.

Но с другой стороны – так было всегда. Вспомним хотя бы Федора Михайловича Достоевского. Тоже, кстати, «национал-патриота» по взглядам. Из него выдирают с мясом всё, что понравится. Как анекдот можно вспомнить фразу о «слезинке ребенка», которую очень любят цитировать господа либералы. Все как-то забыли, что эти слова принадлежат не самому Достоевскому, а его герою, Ивану Карамазову, находящемуся в состоянии реактивного психоза. То есть, по-простому, сошедшему с ума. Это, знаете ли, большая разница. Потому что если слова героев произведений выдавать за собственные мысли автора, то можно смело писать что-нибудь вроде: «Как справедливо сказал Достоевский, „тварь я дрожащая или право имею?“»

В случае с Солженицыным в очередной раз подтвердилась старая истина: писатель может, конечно, заметно повлиять на жизнь, но он никогда не может знать – в какую сторону. Равно как и эмигрант, пытающийся воспользоваться услугами противников режима, который он ненавидит, нередко становится просто-напросто орудием тех самых сил…

Игра на вылет

Можно было бы привести в пример и других раскрученных на Западе эмигрантов, но в этом нет смысла. Александр Солженицын имел, по крайней мере, оригинальные взгляды. Остальные их не имели. Но тут мы снова обратимся к истории родной страны. Потому что любая политическая эмиграция ничего из себя не представляет, если в стране нет тех, кто ей сочувствует.

Досиденты и отсиденты

Миф о советских диссидентах широко раскручивался на Западе, а вот в СССР их влияние было очень невысоко. Впоследствии, уже после развала Советского Союза, представители этого движения пытались выставить себя беззаветными героями «борьбы с тоталитаризмом», однако из этого ничего особо не вышло. Главная причина в том, что к власти пришли совсем иные люди, которые с Советской властью бороться и не пытались. Но имелись и иные причины. В 1990 году я как журналист очутился на очень представительной конференции, организованной бывшими диссидентами. Зрелище было феерическое. Люди хватали друг друга за грудки и выясняли, кто кого и в каком году сдал «органам»… Стало понятно, что героической истории диссидентского движения не получится.

Первые диссиденты появились в середине 50-х, одним из центров был философский факультет МГУ. Интересно, что первые представители этой среды были марксистами. Они решили, так сказать, обратиться к первоисточнику, чтобы разобраться, где и на каком этапе случился «сбой в программе». Главной идеей был «демократический социализм». Но при этом троцкизм никакой популярностью не пользовался. Но Карла Маркса читали серьезно. Возможно, что неприкрытая русофобия Маркса впоследствии определила идейную эволюцию диссидентского движения – причем в разных направлениях.

Но вообще-то несколько условно можно назвать три тенденции в диссидентском движении. Одно из них так и осталось левым. Впоследствии его последователи заинтересовались и немарксистскими вариантами социалистических учений, включая анархизм.

Второе было национал-патриотическим, или, как тогда говорили, «почвенническим». К нему принадлежал и А. И. Солженицын. Эти люди идеализировали дореволюционную Россию, а революции объясняли результатами заговора – понятно, евреев. Впрочем, собственно диссидентов среди почвенников было мало – большинство предпочитали действовать в рамках дозволенного, благо эзопов язык читатели отлично понимали. Так, к примеру, писатель

В. Чивилихин создал знаменитый роман «Память», от которого и пошло название организации, служившей в «перестройку» пугалом либералов. С политическим идеалом у национал-патриотов было сложно. Откровенно нацистские взгляды тогда не высказывали. Точнее, кое-кто высказывал, но только в узком кругу и после хорошей выпивки. Популярна была идея «национального представительства» – прежде всего в творческих союзах, СМИ и так далее. Большие надежды возлагались на «возрождение Православия». Вот, дескать, оно возродится – и всё будет хорошо.

Ну, наконец, либеральное направление, которое не только было более всего раскручено западными СМИ, но и пользовалось прямой поддержкой ЦРУ и других подобных спецслужб. Впрочем, первоначально у диссидентов речь о ликвидации СССР не стояла – речь шла о его реформировании с учетом «общечеловеческих ценностей». Трудно сказать – насколько это была тактика, насколько – искренние убеждения.

Главной проблемой всех диссидентов был вечный русский вопрос: «Что делать?»

Вменяемым людям было понятно, что попытки создать подпольную организацию обречены на провал. Хотя кое-кто пытался, особенно из неомарксистов. Но КГБ пресекал эти начинания на корню. «Молекулярная теория» НТС хорошо смотрелась за границей, однако в Союзе была очевидна мизерная эффективность этого дела. Конечно, с точки зрения сегодняшнего дня можно сказать, что она принесла результаты. Но любые оппозиционеры, которые не имеют возможности участвовать в легальном политическом процессе, – люди нетерпеливые. К тому же, и в 70-х годах никто не воспринимал всерьез идею о близком крахе СССР. Так что долгое время диссидентство было представлено отдельными эпизодами.

В 60-х подавляющее большинство населения СССР относилось к этим играм равнодушно. Так что у членов диссидентских кружков развивалось чувство «своих среди чужих». Этому способствовали и мифы о вездесущем КГБ, которые препятствовали расширению круга общения. Тем более что диссиденты очень любили играть в игру «поиск стукача». Как показывает практика, реального осведомителя вычислить непросто. Зато эта игра неизменно порождает свары и портит отношения.

В итоге довольно быстро взгляды диссидентских кружков эволюционировали. Сначала была ненависть к коммунистическому строю, а потом она перетекала в ненависть к «этой стране», в которой живут идиоты, не желающие воспринимать такие великие идеи…

Большую роль сыграл академик Андрей Дмитриевич Сахаров. Сегодня то и дело с придыханием говорят: «идеи Сахарова». При этом, правда, очень не любят уточнять – а в чем именно эти идеи заключались. Дело в том, что они являются откровенной маниловщиной. Вот, к примеру, цитата из «Открытого письма Л. И. Брежневу»: