Книга Жестокие люди - Дирк Уиттенборн

– Ты сумасшедший! – крикнул я.

– А ты что, нормальный? Твоя мать – массажистка, а ты всем рассказываешь, что она врач, получивший образование в Париже. И все тебе верят. Не выдумывай, Финн. Это они сумасшедшие, а не мы с тобой.

– Я все рассказал Майе. – Но он не испугался.

– Неправда. Она позвонила мне из аэропорта, и рассказала, как ты убеждал ее в том, как мне было тяжело, когда я покрывал свою мать. С твоей стороны очень умно было сделать вид, что ты беспокоишься обо мне. Ты как бы готовил ее к тому, что я могу покончить с собой, нагнетал обстановку. Так ведь? Я все правильно понимаю?

Майя пообещала мне, что не будет звонить брату.

– Пошел ты.

– Ладно, хватит об этом. Слушай, мне хочется, чтоб ты знал, как мы до этого докатились. Не подумай, что я в восторге от того, что происходит. Ты мне всегда нравился. Да и сейчас нравишься. Но потом, когда выяснилось, что дедушка дал тебе пленку, чтобы ты проявил ее… Видишь ли, ни я, ни моя маменька и понятия не имели, что в доме установлена видеокамера. Теперь ты понимаешь, что я был просто вынужден что-то предпринять?

– Я ее не проявлял. Она находится за трубой с горячей водой в моем туалете. Можешь ее забрать.

– Забрать? А она что, принадлежит тебе? Ну что ж, спасибо. Теперь я знаю, где ее искать. – Он прижал дуло пистолета к моему лбу. – Ты сам виноват, Финн. Зачем ты стал подлизываться к деду? Зачем ты предложил ему проявить пленку? В старые добрые времена он бы никогда не стал якшаться с такими прощелыгами, как ты и твоя мамочка. Но теперь он постарел и стал сентиментальным. Он готов проглотить все, что ему скармливают. Поэтому мне так легко удалось обдурить его в ту ночь, я тебя поимел: я просто подложил таблетку со снотворным к остальным его лекарствам. Предложил ему молоко и печенье. Старый хрен так и понял, что той ночью меня в доме не было. Он мирно посапывал, пока мы с тобой…как бы это выразиться? В антропологии это, кажется, называется «первый контакт».

Брюс отдернул пистолет от моего лба и с задумчивым видом почесал им подбородок.

– Я вовсе не хотел, чтобы все обернулось именно так. Мне было ясно, что просто так вы с мамой не уедете, но я был уверен, что ты не сможешь сохранить свой секрет в тайне. Вот я и решил намекнуть тебе на то, что вам пора сваливать отсюда. Понимаешь, Финн, приходится признать – обычный ребенок, которого жестоко избили, а потом изнасиловали, не сможет не поделиться этим со своей матерью. Иначе у него случится нервный срыв. Так что сначала я даже подумал, что тебе понравилось то, что я с тобой сделал. Но потом, когда я увидел, как ты со своей мамусенькой из кожи вон лезешь, чтобы тебя приняли в престижную школу и разрешили снимать дом за доллар в год… Теперь ты возвращаешься домой, вооружившись пистолетом… Ненавижу избитые фразы, но некоторые из них очень точно описывают ситуацию: то, что тебя не убивает, делает тебя сильнее. – В голове у меня все еще звучали его слова: «избили, а потом изнасиловали».

– Но зачем ты…

– Ну же, скажи это вслух, Финн! Тебе сразу станет легче. Зачем я тебя трахнул? – Брюс уставился на меня, чтобы насладиться тем, как на меня подействовали его слова. Но мне было все равно: он не мог унизить меня еще сильнее. Он быстро продолжил:

– Вообще-то, я планировал только избить тебя, чтобы напугать. Но потом, когда увидел тебя, такого беспомощного, даже более беспомощного, чем сейчас… Ты лежал там без сознания, на голове у тебя был мешок… Я мог делать с тобой все, что мне в голову взбредет, и мне действительно захотелось узнать, на что это похоже. Понимаешь, всем интересно узнать, что это значит – делать только то, что хочешь. Но немногие готовы идти до конца. Взять то, чего тебе хочется, и не просить, и не платить за это, и не писать благодарственных писем. Понимаешь, это называется утолить свой голод.

Тут он понял, что я его не слушаю.

– Будем считать, что я тебя просветил. – Он заткнул пистолет за пояс и покатил ко мне, а потом бросил мне клюшку.

– Лови. Так тебе будет легче удерживать равновесие.

Я встал на колени и взял клюшку. Когда он подъехал ближе, я швырнул ее в него, но промахнулся. Он подкатил ко мне, сжав колени, и сжимая в руке клюшку. Двигался он очень грациозно и свободно – скользил то вперед, то назад, но постепенно приближался все ближе. Было слышно, как лезвия его коньков царапают лед. Брюс был спокоен, и в этом было что-то жуткое, бесчеловечное.

– Давай поиграем, Финн! – Брюс сделал пируэт. Он всегда любил покрасоваться. Я опять бросил в него свою палку. Он поймал ее левой рукой и переломал пополам. Он подъехал совсем близко, так что на лицо мне упала ледяная пыль из-под его коньков, обогнул меня и затормозил прямо у моих ног.

– Расслабься. Просто расслабься, – прошептал он. – Я не дам тебе упасть. – Я пытался извернуться так, чтобы схватить его, но каждый раз он только подталкивал меня дальше по льду. Мне удалось вцепиться в его волосы, но он вывернулся и покатил дальше. Пошатываясь, я попытался отъехать подальше. Но он вернулся, прежде чем я успел проковылять хотя бы три метра. Брюс мягко, но твердо обнял меня, и, придерживая, стал отталкивать все дальше от берега – туда, где темнела никогда не замерзающая черная дыра.

В эти минуты я понял, что такое отчаяние. Какое там чувство собственного достоинства – от него не осталось и следа. Я кричал, плакал, умолял его – просил до боли в глотке. Обещал ему, что если он перестанет толкать меня туда, я брошу школу и заставлю маму уехать из Флейвалля, и он никогда о нас больше не услышит. Но Брюс только улыбался. Наконец, он толкнул меня на лед, чтобы убрать козлы, стоявшие у проруби

– Финн, мы оба прекрасно знаем, что ты вернешься.

– Господи, Брюс, ну что мне здесь делать? Здесь мне не место, теперь я это точно знаю.

– А Майя как же?

– Она меня не интересует. Я хочу только одного – уехать отсюда. – Это удивило его больше всего. Он разочарованно посмотрел на меня. Видимо, я его действительно поразил. Моя готовность предать Майю застигла его врасплох, так что он даже схватился за козлы, чтобы удержаться на ногах, и хотел что-то сказать, но в этот момент я вцепился в другой конец ограждения. Доска, на которую он опирался, ударила его прямо в живот. Он поскользнулся, и чуть не упал.

Стоя на четвереньках, я со всей силы пихнул его в живот, но козлы упали, и Брюс удержался на ногах. Он стоял там, стараясь отдышаться. Потом начал отхаркиваться. Когда его плевок упал мне на лицо, мы оба услышали, как под ним треснул лед, и он пошел прямо в воду и мгновенно исчез подо льдом. Потом вынырнул на поверхность и стал скрести ногтями по льду и мотать головой, словно медведь. Ему удалось схватиться одной рукой за деревянное ограждение, и наполовину вылезти из полыньи, но тут я изо всей силы стукнул хоккейной клюшкой ему по запястью.

– Ты, ублюдок, я убью тебя!

– Нет, Брюс, это я убью тебя. – И я отодвинул козлы подальше от дыры в воде. Каждый раз, когда он появлялся на поверхности воды, я пихал его назад, держа палку у его горла. Волосы у него стали покрываться инеем.