Книга Последний английский король - Джулиан Рэтбоун

Разумеется, вслух он этого не сказал, но привел более веские доводы.

– Первое, – заявил он, обращаясь к Одо, Роберу и всем прочим, – мерзавец до сих пор держит флот в устье Темзы и, судя по всему, корабли приведены в боевую готовность. Если мы покинем свои корабли, они нагрянут с моря, сожгут наши суда и зажмут нас в тиски. Второе, если мы двинемся на север, Гарольд начнет отступать, заманивая нас в глубь страны, пока не наберет себе новое войско. Мы будем идти по выжженной земле, погибая от голода. К тому же Гарольд сможет сам выбрать место битвы, а если захочет, затянет войну вплоть до Рождества, истощит наши силы, гоняя нас взад-вперед по вражеской территории, и через три месяца от войска ничего не останется.

– Однако, ваша милость!...

– «Сир», Одо, «сир» или «ваше величество». Мы теперь на английской земле, и это мое королевство.

– Что же нам делать, сир? Мы же не можем сидеть сложа руки и дожидаться Гарольда!

– Отчего же? У нас отличная крепость, опустошим все амбары и склады на сорок миль в округе, свезем запасы в Гастингс, пригоним сюда каждую овцу, каждую корову, каждую лошадь...

– Лошадей тут, похоже, нет.

– Не важно, каждую свинью, цыпленка, утку, гуся. Всю скотину пригнать или зарезать и доставить тушу. Тем временем все деревни и города сжечь, женщин изнасиловать, их отродье убить...

– Мы это и делаем.

– Делайте как следует. Найдите уязвимое место. Придумывайте новые измывательства и непременно оставляйте в живых несколько очевидцев. Знаю я этих англичан, они сразу раскисают, когда опасность угрожает их близким. Они потребуют, чтобы Гарольд как можно скорее остановил вторжение. Для этого ему придется явиться сюда, а если он сам не придет, мы двинемся дальше вдоль берега к Дувру или Сэндвичу и там будем делать то же самое. Ну же, Одо, пусть наши мальчики развлекутся, пусть присмотрятся к здешнему добру, пусть поймут: одно усилие, одно настоящее сражение – и они смогут всю жизнь жиреть, как свинья на отбросах!

Тринадцатого числа, в пятницу, мы узнали, что передовой отряд Гарольда занял позицию в пяти милях от нас на холмах Даунса, на краю большого леса. Они добирались из Лондона, шли день и ночь, и, насколько мы поняли, король привел с собой всего пять тысяч человек. Четырнадцатого, поднявшись до рассвета, Роже Монтгомери, опытный воин из Фландрии, взял хороших, крепких лошадей и полдюжины солдат и отправился на разведку. Он вернулся в шатер к Вильгельму еще до того, как солнце осветило равнину к востоку от Гастингса...

– Ты был там? Ты видел это своими глазами?

– Я был там.

– У них хорошая позиция для обороны, – сказал Монтгомери, тощий, зловещего вида человек с высокими скулами. Он носил черный суконный берет, сдвинув его к левому уху, так что два серебряных талисмана болтались прямо над правым глазом. – Думаю, он не рассчитывает, что мы нападем на него. Для этого нам потребовалось бы вдвое больше солдат.

– Тогда чего же он ждет?

– Полагаю, это место сбора. Из леса выходят ополченцы и присоединяются к нему, с севера, вероятно, тоже подходят войска. Когда он соберет все свое войско, он будет атаковать.

– Чего, по-твоему, он ожидает от нас?

– Это зависит от того, сколько людей ему удастся собрать в ближайшие дни. Если их будет достаточно, он может рассчитывать, что мы вступим в переговоры, чтобы обеспечить себе безопасное возвращение домой...

– Ладно, хватит. Пошли, надерем ему задницу.

– Господин мой!

– «Сир»!

– Сир, у него очень сильная позиция. Мы не сможем выбить его оттуда.

– К черту, Роже! Мы выступим, как только все построятся. Или нет – сперва я проведу короткую беседу с людьми, а потом мы выступим. Да, Тайлефер? Чего тебе?

Я пытался внести свою лепту в этот разговор. Услышав, что Вильгельм собирается произнести перед войском напутственную речь, я понял, что наступил его звездный час. Все представлялось ему театральной пьесой, которую он сочинял на ходу, стремясь поразить весь мир – державных правителей, Папу и потомство. Пожалуй, подумал я, и для меня найдется тут роль.

– Сир, – заговорил я, – позвольте мне возглавить передовые отряды, когда они двинутся на холм. Я возьму ребек, буду петь нашим храбрецам о древних подвигах, слава которых доселе осталась непревзойденной, о чести и самоотверженности, о том, что до конца времен их имена не сотрутся из памяти людей!

– Хорошо, только не забудь спеть и о том, сколько поживы принесет победа.

Обернувшись к слуге, Вильгельм знаком распорядился подать кольчугу, висевшую на крестовине. Он страшно спешил и в конце концов надел кольчугу задом наперед, так что лев, герб Нормандии, оказался у него на спине. Когда Монтгомери указал герцогу на его ошибку, Вильгельм побледнел, только что не посинел от ярости. Я заподозрил, что первой жертвой в этот день станет не ваш покорный слуга, как я рассчитывал, а ни в чем не повинный лакей.

– Сир! – воскликнул я в тот момент, когда герцог резким движением высвободился из кольчуги, повернул ее и принялся вновь натягивать на плечи. – Это ясное предзнаменование великой перемены, которая свершится сегодня: из герцога вы станете королем!

И этот глупец проглотил мою лесть, расхохотался от удовольствия и похлопал дрожащего слугу по спине.

Разумеется, речь перед битвой удалось расслышать немногим воинам, но не для них она и предназначалась: главным образом герцог старался ради меня, ведь я обещал сочинить песнь о его походе. Эта речь должна была войти в эпос.

Рыцарей построили на дороге у стен Гастингса в колонну по четыре, их узкие знамена хлопали на древках под холодным серым небом. На востоке из-под длинной черной тучи показался краешек солнца, на западе еще не зашла убывающая луна, утренняя звезда стояла в зените. Кони храпели, грызли удила, гремели доспехи, так что даже те, кто находился недалеко от герцога, различали только отдельные слова. Вильгельм разъезжал вдоль передового отряда из четырех сотен человек, то и дело переходя с шага на рысь. Поскольку войско заняло всю дорогу, герцогу приходилось скакать по известняковому бордюру, расположенному чуть повыше. Лошадь все время сбивалась, пару раз он чуть не вылетел из седла.

– Нормандцы, соотечественники! – начал он. – Равно как и воины, прибывшие к нам из других краев! Мы собрались здесь не восхвалять Гарольда, но похоронить его. Учтите: это достойный противник, не какой-нибудь слабак. В ближайшие часы многие из нас погибнут, им будет воздана честь, вечная память и все такое, но главное – чем больше потерь мы понесем, тем больше достанется уцелевшим при разделе добычи.

Впрочем, не в этом суть. Нет, вовсе не в этом. Мы собрались сегодня, чтобы открыть... чтобы начать новую главу мировой истории. Учтите вот что: сегодня этот маленький заброшенный остров с его варварским населением станет частью большой Европы, утратит свою обособленность, позабудет свои дрянные обычаи, сделается культурным, да, вот именно, культурным, как мы сами. Если не будешь держать чертово знамя ровно, яйца оторву!