Книга Сокровища короля - Элизабет Чедвик

– Какого черта ты приперся сюда? – рычал Роберт. – Я плачу тебе за то, чтоб ты не лез на глаза, пока я сам не позову.

– Ты платишь мне не только за это, – отвечал ему скрипучий голос, – а я не пляшу ни под чью дудку.

– Что тебе надо? – Мириэл показалось, что в гневном голосе Роберта сквозит страх.

– Я последовал за тобой сюда, чтоб сообщить кое-какие новости, но, поскольку ты, как видно, слушать не настроен, я расскажу их в другом месте. – Он начал проталкиваться мимо Роберта к выходу, и, когда торговец схватил его и стал грубо толкать назад в стойло, Мириэл получила возможность рассмотреть лицо таинственного собеседника мужа. У него были грубые черты, безобразные оспины на лбу и щеках, косматая рыжая шевелюра и такая же густая курчавая борода, обрамляющая удлиненный подбородок. О боже, мысленно охнула она. Это он, тот самый человек, о котором говорил Стивен Трейб. Посредник, искавший убийц для Николаса. Мириэл вдавилась губами в ладонь, приглушая судорожный вздох. Это не совпадение. Она напряглась, втянув живот, и затаила дыхание, опасаясь, как бы ее не услышали. Ужас и отвращение были невыносимы, но она еще не все узнала.

– Ты никуда не уйдешь, пока я не позволю! – прошипел Роберт. – Не забывай, я – твой хозяин. От меня никто так просто не уходит!

– Ты зависишь от меня не меньше, чем я от тебя, – парировал Рыжебородый, отталкивая Роберта. – Мне есть что порассказать. И про ткача, который так и не дошел домой из пивной, потому что тебе захотелось убрать его с дороги. И про торговца шерстью, убитого в закоулке за то, что он ступил на твою территорию. – Громила помолчал и продолжал со зловещей вкрадчивостью в голосе: – И про капитана, проявившего интерес к твоей жене. Так что молись, чтобы я держал язык за зубами. И не вздумай нанять кого-нибудь, чтобы заставил меня замолчать навеки. Земля слухами полнится, а среди воров дух товарищества развит гораздо сильнее, чем среди важных толстобрюхих торговцев, как ты.

И вдруг завязалась драка. Мириэл услышала стук, глухой удар, как по тюку войлока. Роберт засипел. Один за другим последовали еще два удара – тяжелые и прицельные. Сипение переросло в частые хрипы.

– Мне не нравится, когда дело не доведено до конца, даже если я работаю на такого ублюдка, как ты, и потому сообщаю: тебя надули, – пропыхтел Рыжебородый с нескрываемым торжеством в голосе. – Николас де Кан не утонул. Какие-то рыбаки подобрали его в море полуживого и теперь собираются продать его родным. Если потребуются мои услуги, ты знаешь, где меня искать. А пока я сам вознагражу себя за эти сведения, не возражаешь? – Послышалось кряхтение, сопровождаемое треском срезаемого с ремня кожаного кошелька.

Мириэл нырнула в пустое стойло и едва успела пригнуться в дальнем углу, как на тропинке появился рыжебородый мужчина. Он вел за собой коня Роберта и запихивал за пояс его тугой кошелек. У выхода из конюшни он сунул ногу в стремя и сел верхом.

Мириэл дождалась, когда стихнет цокот копыт, затем выпрямилась и зашагала к дальнему стойлу. У Роберта был разбит нос, один глаз быстро заплыл и почти не открывался, по лицу стекала липкая слюна, блестящими капельками оседавшая в бороде. Мириэл с удовольствием взирала на обезображенные черты мужа. Мало ему досталось, мало, злорадствовала она. Пусть скажет спасибо, что у нее под рукой нет вил.

Она размахнулась ногой и со всей силы пнула его в пах. От неожиданности и боли он охнул, согнулся, а она тем временем сорвала с пальца обручальное кольцо и швырнула ему.

– Убийца! – прошипела Мириэл. – Я проклинаю тот день, когда вышла за тебя замуж.

– Это не то, что ты думаешь, – простонал Роберт.

– Разумеется, – зло отвечала она. – Правильно думаешь только ты один. Манипулируешь, извращаешь факты, создавая видимость резонности, так что только сумасшедшему придет в голову, будто можно действовать как-то по-другому.

– Это все из-за тебя. Я старался ради тебя. – Держась за пах, он смотрел на нее, как мальчишка, уличенный в хулиганстве и возмущенный тем, что его за это призвали к ответу.

– Ради меня! – Мириэл едва не захлебнулась словами.

– Сама бы ты никогда не избавилась от старого ткача – у тебя слишком доброе сердце, – вот мне и пришлось освободить тебя от него. – Его рассудительный тон подразумевал, что он, в отличие от нее, человек здравомыслящий. – А Морис де Лаполь лишил бы тебя шерсти или поднял бы цены. Его нужно было убрать с дороги. Любой на моем месте не стал бы колебаться ни минуты. – Свои аргументы он подкреплял красноречивыми жестами. – А Николас де Кан попытался выставить нас обоих на посмешище. Я приказал убить его исключительно ради твоей же пользы.

– Ты сошел с ума, – с отвращением молвила Мириэл. – А если нет, значит, ты – опасный негодяй.

Роберт смотрел на нее в замешательстве.

– Вовсе нет, – возразил он. – Просто я привык хватать жизнь как быка за рога и гнуть ее к земле, чтобы самому не быть поверженным. Уж ты-то должна это понимать.

Мириэл понимала, и, поскольку его мерзкие доводы находили отклик в ее душе, она чувствовала себя замаранной. Когда-то она тоже ухватила жизнь за рога и стала гнуть ее к земле, заботясь только о себе. Можно, конечно, убедить себя в том, что Роберт – сумасшедший или негодяй, но, если вдуматься, его рассуждения напоминают и о ее собственном прошлом.

– Это не значит, что ты поступал правильно или я могу простить тебя.

Роберт с трудом выпрямился и костяшками пальцев провел под окровавленным носом.

– А я и не жду от тебя прощения. Просто объясняю: мои действия абсолютно оправданы, и я сто раз готов поступить так же во имя сохранения того, что мне дорого.

– Что ж, ты собственными руками превратил в прах то, что тебе дорого, – презрительно бросила Мириэл. – Надеюсь, ты будешь гореть в аду, когда придет время. – Она отвернулась от него и зашагала прочь. Он догнал ее, схватил за руку и рывком развернул к себе лицом. Мириэл свободной рукой ударила его в живот. От неожиданности он сдавленно охнул и выпустил ее. Она подхватила юбки и побежала.

Держась за живот, Роберт проковылял к выходу из стойла. Мириэл, с развевающейся накидкой на плечах, быстро удалялась со двора. Он проводил ее беспомощным взглядом, затем выругался и застонал. Из его разбитого носа капала кровь. Он полюбил ее за строптивость, за живой пылкий нрав, но, как и в случае с необъезженной дикой кобылой, вскоре обнаружил, что оседлать ее – самое простое. Гораздо труднее усидеть в седле. Каждый раз, когда он уже думал, что полностью подчинил ее себе, она вдруг взбрыкивала, сбрасывала его и мчалась прочь, и все приходилось начинать сначала.

Возможно, она в чем-то и права. Может, он и впрямь разменивает свою жизнь впустую. Он сплюнул кровь, хромая, вернулся в стойло и, опустившись на четвереньки, стал рыться в унавоженной соломе, пока не нашел кольцо, которое швырнула в него Мириэл. Миниатюрный золотой ободок с резным орнаментом и одним камешком – гранатом, драгоценная вещица работы того же искусного линкольнского ювелира, который изготавливал кольца для архиепископа Йоркского. Изящное украшение не налезало ни на один из его пальцев, но он живо представил, как оно сверкало на руке Мириэл, когда она отдавалась другому мужчине, оставившему свое семя в ее чреве. Представил, как ее ладони стискивали спину де Кана и золотой ободок ее обручального кольца впечатывался в его голую плоть.