Книга Загадка Александра Македонского - Неля Гульчук

– Если я не угодил тебе, прости меня.

Смысл его слов мгновенно дошел до Александра, он улыбнулся:

– Напротив. Твое искусство вливает в меня новые силы.

– О, я не достоин столь великой оценки.

– Ты достоин любви и почитания всего народа Эллады.

– Поверь, я довольствуюсь малым. Были бы резец да камень, да бронза для отливки некоторых скульптур.

– А всеобщее признание, слава и власть не нужны тебе? – удивился царь.

– Нет.

Александр внимательно посмотрел в глаза Лисиппа. Тот спокойно выдержал его взгляд и с достоинством ответил:

– Источник искусства заключается не в признании, не в славе и не во власти. Он во мне. И этого никто из людей не в состоянии ни отнять, ни дать мне.

– В таком случае, какой смысл в твоем искусстве, если люди и слава безразличны тебе?

– Я творю из любви к жизни, мне нет дела до мира, который чинит насилие над жизнью.

– Значит, твое искусство существует само по себе?

– Искусство – это чистейший родник для тех, кого мучит жажда.

– Я понял тебя, Лисипп. Твой Геракл, даже в незаконченном виде, придал мне силы, как живительный источник. Мир преклонит перед тобой колена, твое имя войдет в историю, хотя ты и равнодушен к славе.

Царь допоздна засиделся в мастерской скульптора.

Лисиппу не терпелось поскорее познакомиться с Вавилоном. Он выскользнул из царского дворца на улицу и ускорил шаги. Ему навстречу уже спешили ранние прохожие. Он с интересом рассматривал одеяние вавилонян: длинные льняные хитоны, у многих доходящие до пят, поверх – другие, из тонкой шерсти. Некоторые сверху накидывали белоснежную хламиду. Обувь походила на беотийские сапоги. На головах возвышались тюрбаны. Но особое внимание скульптор обратил на то, что у каждого был перстень с печатью и посох искусной работы. Сверху посохи были украшены яблоком или розой, лилией или орлом. Лисипп понял, что ходить с посохом без подобного изображения в Вавилоне не принято. Вероятно, поэтому многие прохожие, в свою очередь, с удивлением рассматривали его.

Он решил пройтись по Вавилону пешком и на первом же перекрестке свернул в узкую, кривую улочку с запутанной планировкой. Здесь, в отличие от главных улиц, по которым они как победители въехали в город, окна домов глядели наружу. Во дворах женщины, торопясь, раздували очаги. Это, без сомнения, был квартал, где жили ремесленники и мелкие торговцы.

Узкие закоулки, перекрытые от одной плоской крыши до другой пальмовыми ветвями, все больше оглашались криками. С каждым шагом все громче раздавались голоса и все больше появлялось прохожих. Одни почтительно здоровались друг с другом, другие, если сталкивались, кричали и выразительно жестикулировали.

Углубляясь все дальше в город, Лисипп попал в крытый рынок. Разнообразие товаров поражало. У торговцев на шее висела цеховая табличка, разрешение на торговлю. Он заметил рыночных стражников, которые требовали от торговцев табличку или печать, подтверждавшие право торговать.

Лисипп задержался у прилавка, где продавались парики и бороды. Для лучшего показа товара они были прикреплены к деревянным и глиняным маскам. Каких только бород и париков здесь не было! Бороды и парики для жрецов, воинов, писцов, торговцев, ремесленников, сделанные из руна ягнят для богатых и жесткой пеньки для бедных. Особо дорогие бороды на трех посвязках для высшей знати и верховных жрецов показывали на рабах, одетых в платье, соответствовавшее чину. У рабов было серьезное выражение лица и печальные глаза. По всей видимости, до того, как попасть в рабство, они занимали высокие посты в своих государствах, так как держались с подчеркнутым достоинством.

Прибавив шагу, Лисипп оказался на рынке для более богатых покупателей, одетых в дорогие, добротные одежды. Кое-кто неспешно прохаживался между торговых рядов в сопровождении невольников с опахалами от мух или зонтиками от палящего солнца. Некоторых несли по рынку в паланкинах.

Вавилоняне громко распевали хвалу своему товару.

С большим вниманием Лисипп рассматривал торговые ряды и выставленные в них товары. Вдруг скульптор наткнулся взглядом на нечто неожиданное, вызвавшее в его душе неподдельное восхищение. Это были странные, выразительные фигуры, символизирующие оплодотворение сказочных чудовищ: драконов, грифов, львов, змей, коней… А рядом с ними соседствовали изображения беременных женщин с чувственными лицами и огромными грудями. Ни у одной статуэтки не было одинакового выражении лица. Некоторые лица отличались невинным взглядом и улыбкой стыдливой девственницы. Какими бы откровенными ни были изображения, ни одну из этих статуэток нельзя было упрекнуть в непристойности. Критские возбуждающие терракоты, сидонские фаллические изваяния, мемфисские брачные фигурки были гораздо бесстыдней, чем статуэтки, которые сейчас были перед его глазами. Скульптор оценил изысканную тщательность исполнения каждой детали. Реализм вавилонских мастеров вызывал скорее созерцательное любопытство, чем болезненное внимание к бесстыдству.

Рядом с этими фигурами, выполненными в различном материале, – раскрашенной глине, слоновой кости и серебре, – множество изваяний Иштар, Мардука, Ану, Энлиля, Шамаша, Сина и Набу.

Лисипп мало знал о вавилонских богах, но угадывал их достоинства, разбираясь в отличающих их символах: Син – божество, олицетворяющее луну, Энлиль – землю, Ану – небо.

Утро и рыночная суета были в разгаре, когда Лисипп добрался до площади, где билось сердце торгового Вавилона. Ни в одном из знакомых ему городов не было такой площади, как Меркеш, такой внушительной и торжественной, с таким количеством продаваемого и покупаемого золота, серебра и слоновой кости на Биду у прохожих, с громкими выкриками участников торгов.

Около колонн с изображениями крылатых быков разместились столы банкиров и менял. На спицы, прикрепленные к столешницам, нанизывались колечки из меди, серебра и золота разного веса, от одного до десяти сиклей, которые служили для торговых сделок. В ларцах хранились зерна и пластинки из драгоценных металлов.

Лисипп был поражен этой выставкой роскоши и богатства. Он невольно остановился, наблюдая за сделками. Решившиеся на покупку поднимали руку, в знак совершившейся сделки прикладывали ее к груди и склоняли голову. Затем подходил писец вместе со свидетелями.

Скульптор пересек площадь, пошел по другой улице и, к великой радости для себя, неожиданно оказался в квартале вавилонских каменотесов, о которых в Элладе отзывались с почтением. Это было огромной удачей – своими глазами увидеть, как работают одни из лучших в мире и самобытных резчиков по камню. Он заглянул в один из цехов, из которого доносился перестук зубил. Каменная пыль образовала белесое облако, которое придавало резчикам вид призраков.

В Вавилоне не было камня, его привозили с северных гор. Однако резьба по камню достигла у халдеев высочайшего совершенства. Лисипп внимательно наблюдал, как возникают рельефы, как рисунок переносится на камень. Выше всего он оценил рельефы со сценами царской охоты. Динамика и совершенная пластика в обработке фигур животных, лошадей и всадников восхитили его.