Книга История Энн Ширли. Книга первая - Люси Мод Монтгомери

Никогда в жизни Энн не подумала бы, что будет оплакивать кончину этого наглого попугая, но сейчас почувствовала, что не может сдержать слезы.

— Это был мой единственный приятель… и вот, пожалуйста… умер. Старый я дурак — так переживать из-за какой-то птицы. Я знаю, что ты пришла мне посочувствовать, Энн, но не надо ничего говорить. Если ты что-нибудь скажешь, я расплачусь, как ребенок. Какая ужасная была гроза! Теперь уже никто не будет смеяться над предсказаниями дяди Эба. Грозы, которые он предсказывал и которые не состоялись, словно обрушились на нас все сразу. И как только он угадал день? Посмотри, что творится у нас в доме. Надо пойти принести досок и заделать дыру в полу.

Весь следующий день жители Эвонли только и делали, что ходили из дома в дом жаловаться на свои несчастья и узнать, что приключилось у соседей. На телегах по размытым дорогам проехать было нельзя, и все передвигались верхом. Газеты пришли с опозданием, и в них сообщалось, что бедствие постигло весь остров Принца Эдуарда. Несколько домов загорелось от молнии, несколько человек погибло, многие получили тяжелые ушибы, были выведены из строя телеграфная и телефонная линии связи. Погибло много молодняка, пасшегося на лугах.

Дядя Эб на следующее утро пробился к своей кузнице и весь день не выходил оттуда. Это был день его триумфа, и он насладился им сполна. Не будем несправедливы по отношению к дяде Эбу — он вовсе не радовался этой ужасной грозе. Но раз уж она все равно случилась, он гордился, что предсказал ее, и даже точно назвал день. Дядя Эб совсем забыл, что он отрицал прогноз в статье Наблюдателя. А что касается разницы в два-три часа — так это сущие пустяки.

Вечером в Грингейбл пришел Джильберт. Энн с Мариллой затягивали разбитые окна клеенкой.

— Бог его знает, когда удастся достать стекло, — сказала Марилла. — Мистер Барри ездил сегодня в Кармоди и говорит: ни в одном магазине нет в продаже ни листа стекла. Все стекло в скобяном магазине жители города раскупили уже к десяти часам утра. А что наделала гроза в Белых Песках, Джильберт?

— Много чего. Меня с детьми она застала в школе. Некоторые страшно перепугались. Трое упали в обморок, а две девочки закатили истерику. Томми Блуветт все сорок пять минут орал как резаный.

— А я только один разик вскрикнул, — гордо сообщил Дэви. — Огород мой раздолбало в лепешку, но и у Доры не лучше, — удовлетворенно добавил он.

Тут вниз по лестнице сбежала Энн.

— Джильберт, ты слышал потрясающую новость? Молния ударила в эту самую развалину — сарай мистера Боултера, и она сгорела дотла. Мистер Боултер уверяет, что наше общество нарочно наколдовало грозу, чтобы избавиться от его сарая.

— Одно, во всяком случае, очевидно, — засмеялся Джильберт. — «Обозреватель» навсегда закрепил за дядей Эбом репутацию пророка. Гроза дяди Эба войдет в анналы истории острова. Надо же было так случиться, чтобы она пришлась на день, который мы с тобой назвали наугад! Знаешь, мне даже немного не по себе — будто мы и впрямь ее наколдовали. Что ж, остается радоваться, что сгорело это старое страшилище — больше-то радоваться нечему. Все наши саженцы погибли.

— Ничего, следующей весной посадим новые, — философски отозвалась Энн. — Это же не последняя весна в нашей жизни.

Глава двадцать вторая СЕНСАЦИЯ

Ранним июньским утром, через две недели после ужасной грозы, предсказанной дядей Эбом, Энн медленно вышла из сада, держа в руках два нарцисса на тонких кривых стебельках.

— Погляди, Марилла, — сказала она, показывая цветы Марилле, которая шла через двор в дом, неся в руках свежеощипанного петушка. — Из всех нарциссов распустились только эти два… да и они какие-то кривые. Какая жалость — я собиралась отнести букет на могилу Мэтью. Он так любил эти цветы…

— Да мне и самой их как-то не хватает, — призналась Марилла, — хотя вроде грех оплакивать цветы, когда случилось столько ужасных несчастий… погибла пшеница, овес, погиб урожай яблок, вишен и слив.

— Ну, овес все пересеяли, — утешила ее Энн. — И мистер Гаррисон говорит, что если будет теплое лето, он успеет вызреть… Анютины глазки тоже ожили, а вот нарциссы погибли безвозвратно.

Энн воткнула два уцелевших цветка себе в волосы и пошла к воротам Грингейбла.

Ей хотелось понежиться на июньском солнышке, перед тем как приниматься за субботние дела. Мир вокруг уже так похорошел — мать-природа старалась изо всех сил залечить раны, нанесенные градом, и хотя на это ей потребуется несколько месяцев, она и за две недели успела совершить чудеса.

— Как бы мне хотелось провести день в полном безделье, — поведала Энн скворцу, который сидел на ветке ивы и распевал во всю мочь. — Но школьной учительнице, которая к тому же помогает воспитывать двух ребятишек, нельзя лентяйничать, моя милая птичка. Как красиво ты поешь! Ты куда лучше выражаешь чувства своей песенкой, чем я когда-нибудь сумею выразить их словами. Ой, кто это едет?

По дорожке к Грингейблу приближалась повозка. На козлах сидели два человека, а сзади помещался большой сундук. Когда повозка подъехала ближе, Энн узнала в вознице сына начальника станции, но рядом с ним сидела совершенно незнакомая ей женщина. Маленькая и бойкая, она спрыгнула у ворот еще до того, как повозка остановилась. Женщина была очень симпатичная, видимо, лет за сорок, но с яркими розовыми щечками, живыми черными глазами и совершенно черными волосами, поверх которых сидела замечательно красивая шляпка, украшенная цветочками и перьями. Хотя эта женщина только что проехала по пыльной дороге восемь миль, у нее был такой свежий и аккуратный вид, словно ее привезли в бонбоньерке, перевязанной шелковой лентой.

— Скажите, здесь живет мистер Джеймс Гаррисон? — деловито осведомилась она.

— Нет, мистер Гаррисон живет вон там, подальше, — ответила Энн, до крайности удивленная этим видением.

— Ну конечно, у него такого порядка во дворе быть не может… разве что он сильно изменился, с тех пор как я его в последний раз видела, — чирикнула незнакомка. — А это правда, что Джеймс задумал жениться?

— Нет, что вы! — воскликнула Энн таким виноватым голосом, что незнакомка внимательно посмотрела на нее, словно подозревая в матримониальных замыслах по отношению к мистеру Гаррисону.

— Я прочитала в газете, которая издается у вас на острове, — сказала она. — Приятельница прислала мне эту газету — приятельницы всегда спешат сообщить тебе любую неприятность… и там было написано про Джеймса. Его называли «весьма уважаемый новосел Эвонли».

— Но это же была шутка! — воскликнула Энн. — Уверяю вас, что мистер Гаррисон не имеет ни малейшего намерения жениться на ком-либо.

— Очень рада это слышать, — улыбнулась маленькая женщина, ловко забираясь на козлы. — Дело в том, что он уже женат. Я вижу, вы удивлены. Он, верно, прикидывался холостяком и кружил головы местным девицам. Ну так вот, Джеймс Гаррисон, — незнакомка энергично погрозила пальцем в сторону стоящего на другом конце поля длинного белого дома, — повеселился и хватит! Я приехала… хотя вряд ли взяла бы на себя такой труд, если бы не поверила, что он задумал стать двоеженцем. А как его попугай? — поинтересовалась она. — Все так же безобразно ругается?