Книга Перезагрузка - Андрей Плеханов

– Гоша, – Мила присела на краешек кровати и погладила его худосочную руку. – Милый мой. Как ты, Гошенька?

– Я слаб. Очень слаб. Мне не нравится это хилое тело.

– Зачем ты это сделал?

– Это не я. Это он. Он не захотел быть богом и убил себя.

– Не понимаю… – Мила вздрогнула, наклонилась ближе к Игорю, пристально вгляделась в него. – О чем ты, Гоша?

Он положил руку на ее шею, притянул ее ухо к своим губам.

– Я не Игорь, – прошептал он едва слышно. – Я – Иштархаддон.

Она вырвалась, отпрянула.

– Перестань дурачиться!

– Я – Хадди, – сказал он, устало прикрывая глаза. – Я знал, что ты не поверишь. Но тебе придется поверить, и побыстрее, дабы не подвергать меня опасности. Стражники Дикой страны интересуются мной. Они уже приходили. Я обманул их, я назвал себя Игорем. И еще я сказал им, что ничего не помню, что у меня плохо с головой. Ты не выдашь меня, Милена?

– Нет, нет… – Мила облизала губы, соленые от слез, текущих по лицу. – Ты будешь со мной, Хадди… Игорь. Мой Гоша. Я научу тебя жить в нашем городе.

– Он не обманул меня, – Хадди слабо улыбнулся. – Он в самом деле оказался богом. И он выполнил свое обещание. Я буду жить в вашей стране. Больше я не стану называть ее дикой. Теперь это моя страна.

– Ты… Ты – креатор?

– Нет. – Хадди качнул головой. – Креатором был Игорь, но он ушел. Ушел туда. – Хадди махнул здоровой рукой. – Ушел на Верхнее небо. Там, среди богов – его место. Он не захотел оставаться здесь.

– Почему?

– Ты сама знаешь почему. Он был хорошим человеком. Очень хорошим. Но он не знал, сможет ли стать хорошим богом. И он ушел.

* * *

– Он ушел, – прошептала Мила и проснулась.

Слезы – те, что выступили во сне, еще стояли в глазах. Мила смахнула их пальцами, пахнущими репеллентом. А вдруг на самом деле все так плохо? Вдруг Игорь-Игорь на самом деле умер и остался только Игорь-Иштархаддон?

Нет, быть так не может.

Все будет хорошо, – кивнули ей зелеными головами сосны.

* * *

Милена ни разу в жизни в жизни не видела слепуна, представить даже не могла, как он может выглядеть. В воображении ее рисовалось нечто белесое, мерцающее, холодное, отталкивающее, чуждое человеческому восприятию.

Она увидела это сразу, как только вышла на открытое пространство. Стена, уходящая ввысь и теряющаяся в небесах, перерезающая деревья и излучину реки. Вовсе не белая, но и не черная – скорее, опалесцирующая приятным зеленоватым светом. Гигантский занавес, созданный рукой титана.

Она шла к стене не спеша. Да и трудно было здесь спешить – ржавая колючая проволока выступала из травы там и сям. Истлевший, поваленный на землю забор. Насквозь проржавевшие агрегаты непонятного назначения. Обрушившиеся стены бараков из рыжего, плохо обожженного кирпича. Жутковатое местечко… Бывшая колония строгого режима.

Что будет, когда она дотронется до призрачной стены? Ее убьет разрядом электричества? Перенесет в другой мир? Или ЭТО просто оттолкнет ее руку?

Милена глубоко вдохнула, полуприкрыла глаза (хотелось изо всех сил зажмуриться) и медленно повела пальцами к зеленому облачному киселю, клубящемуся в воздухе.

Ее кисть прошла сквозь стену слепуна. Мила не почувствовала ничего. Просто ничего.

Она выдернула руку, придирчиво осмотрела ее. А потом шагнула вперед.

Шум сосен стих за спиной.

* * *

Отсюда, изнутри слепуна, стена не была видна. Но все же она существовала – приглушала звуки леса, сглаживала бег ветра, незримо делила весь мир на то что внутри и то, что снаружи.

Дом стоял на пригорке – большой, основательный, красивый, сверкал на солнце новой металлической крышей. Мила поправила рюкзак и зашагала вперед.

Кузнечики стрекотали под ногами как ни в чем не бывало – не зная, что живут в особом, необычном месте. Птицы парили в вышине и пересекали границу слепуна безо всякого труда. Интересно, видели ли они эту границу? Может быть, она существовала только для людей?

Мила остановилась шагах в двадцати от дома. Издали послышался собачий лай. Мила вздрогнула, оцепенела – этого еще только не хватало, сожрут ее сейчас. Откуда у Игоря собаки? Он никогда не имел с ними дела…

– Игорь! – испуганно крикнула она. – Игорь, где ты?! Это я, Мила!

На поляну перед домом выкатились два больших щенка, поросших нежно-кремовой шерсткой. Довольно тявкая, они бросились к Милене, запрыгали вокруг нее, приглашая к игре. Мила осторожно протянула руку, один из щенков немедленно тяпнул за палец – не больно, играючи, но Мила взвизгнула и отпрыгнула в сторону. Собачки остановились и уставились на нее блестящими коричневыми глазами, дружно высунув языки.

– Эй, пёсики, пёсики, – сказала Милка, переводя дыхание, – где ваша мама, пёсики? Она где-то здесь? Сейчас придет наводить порядок, кушать меня на обед? И где ваш хозяин?

Пёсики пыхтели и молча виляли хвостами.

Мила решительно надвинула на лоб козырек кепки и двинулась к дому. Будь что будет, никто ее не сожрет. Если Гоша хороший, то и собаки у него должны быть хорошими

Дверь оказалась незапертой. Мила вошла внутрь, втянула ноздрями воздух. Пахло строганой сосной, новой краской, едва заметно – дымом печки. Свежие, приятные ароматы.

– Гоша! – негромко позвала Мила. – Гоша, ты здесь?

Тишина. Только жужжание толстых черных мух, бьющихся о стекло.

Милена вышла из дома и пошла к реке. Щенки носились вокруг нее, гоняясь друг за другом и норовя попасться под ноги.

* * *

Она увидела его сверху, с небольшого обрыва. Игорь сидел на берегу, на старой коряге, и следил за поплавками двух удочек. Река лениво двигалась между берегов, покачивая листья кувшинок.

– Игорь! – заорала Мила. И бросилась вниз, по глинистой тропинке, неловко подворачивая ноги.

Игорь медленно повернул голову, увидел Милу, встал и пошел ей навстречу.

Корень, подло выступивший из тропы, не дал добежать Милене, подставил ей подножку. Она споткнулась и полетела вперед. Упасть не успела – Игорь поймал ее и поставил на ноги.

Так они и стояли – в полуобъятии, глядя друг другу в глаза. Игорь улыбался, Мила молча сопела. Сердце ее оглушительно колотилось. Она не знала, что сказать.

Игорь был одет в клетчатую рубаху, пахнущую костром, и старые джинсы – линялые и мешковатые. Лицо его сильно загорело, волосы отросли почти до плеч. Он был красив – ее Гоша.

Или все же не ее?