Книга Ночная смена. Крепость живых - Николай Берг

– Дощечку ищу для иммобилизации.

– Да бросьте, даже если и найдем, то грязная же будет. Выщелкните из запасного магазина патроны, и прибинтуем. В самый раз по длине будет. И на косынку.

– Вот бы не подумал.

– Доводилось так делать. Уж чего-чего, а пустой магазин найти было проще, чем шины. – Надежда улыбается и подмигивает.

Горсть тэтэшек ссыпается в карман, магазин от ППС прибинтовывается к раненой руке, сама рука, под прямым углом согнутая в локте, берется на косынку.

Начинаю приподнимать парня. С трудом, но идти может. Потихоньку тащимся туда, где оставили УАЗ. Надежда тем временем, прикрываясь машинами, отходит сзади, на всякий случай глядя, чтоб нас, убогих, никто не обидел.

– Ильяс, возвращаемся.

– Как говорится: вэлкам!

– Ничего нового?

– Водилы с твоим братцем собирают трофеи с битых машин, раненые только что добрались. Мужик уже до меня докапывался – послать пришлось. Ну болтливый…

– Это он после ранения раздухарился.

– В курсе. Эйфория, называется.

– Она самая.

Аккуратно скатываемся вниз. Осторожно добираемся с парнем до госпитального «хивуса». А салон-то уже и заполнен. Миха вроде дремлет. Агонизирующий все еще дышит. Остальные расселись по лавкам и ждут, чего скажу…

Связываюсь с Николаичем:

– Раненые готовы к эвакуации. Что у вас?

– Прекратили преследование. Одного добили. Второй утек. Сварщик с вами?

– Нет, он же за группой побежал.

– Черт…

– И этот, Михин отец, тоже утек – побежал в направлении Центрального парка.

– Да что же это за балаган-то с самодеятельностью! Ладно, его телефон у меня есть. Уточните, вроде бы сварщик на связи был с МЧС – они с водилой нашего «хивуса» точно по мобиле разговаривали.

– УАЗ наверху. Он без бензина.

– А тот, что до берега доехал?

– В дырках, но полностью исправен. Плавучий госпиталь можно отправить в Кронштадт?

– Можно Машку за ляжку…

– Ясно. Разрешите отправить.

– Сопровождать кто будет?

– Считаю, что водителя и врача из спасенных хватит.

– Отправляйте.

– Они сейчас трофеи собирают.

– Гляньте, что они надыбали. Если что ценное, отбирайте.

– Принято.

– После того как отправите, возвращайтесь сюда, на перекресток. Мы сейчас уже там будем.

– Что, кого-то зацепило?

– Нет, все целы, но пара стрелков лишними не будут. Подозреваю, что убежавший гостей притащит. А нам тут еще есть на что внимание обратить.

Виктор проснулся как-то сразу. В бункере тяжело пахло кровью от сваленных в углу мешков. Припахивало еще чем-то, не очень аппетитным, но Витя предпочел этого не замечать. Ирки уже не было, и, высунувшись из люка, он увидел, что компаньонка ковыряется в том мясе, которое они не успели еще срезать с костяка.

Вчерашний азарт кончился, начался отходняк. К тому же удачливый охотник отчетливо понял, что скоро станет тепло и все эти мешки с десятками килограммов мяса, на которое ушло до черта соли, сахара и приправ, придется банально закопать, потому что протухнет солонина.

Вяло ковыряясь ножом, который вертелся в одеревеневшей после вчерашней работы руке, Виктор лихорадочно думал: что делать? «Чернышевский, на фиг, за компанию с Белинским», – мелькнуло у него в голове.

– Ирк, что скажешь, как нам лучше мясо сохранить? – неожиданно спросил он подругу.

Ирка сдула прядь волос, но та осталась на месте, прилипнув к потному лбу, и незамедлительно сказала:

– Я считаю, ледник надо делать.

– Ледник?

– Ну да, погреб со льдом.

– Откуда я тут в лесу погреб возьму! Да еще со льдом!

– Погреб придется вырыть. А лед привезем, тут же озерцо есть недалеко.

– Как же, недалеко! Пять километров бездороги.

– Ну иначе не знаю…

Набив еще пяток мешков (причем Витя краем глаза заметил, что Ирка сыплет соль и прочие приправы, явно страдая), он понял, что не верит подруга, что это мясо долго будет съедобным… А работа мясника хуже, чем у грузчика… Жиловщик сия профессия называется вроде бы… Рука уже как чужая. Не хватает по своему мясу секануть… На мясокомбинатах-то перчатки кольчужные выдают…

Ничего другого, кроме как ледник, так в голову и не пришло. Взяв лопату, Виктор опять задумался: где его рыть? Если рядом с бункером, мухи задолбают. Запах уже есть, вряд ли ослабнет. Оттартать мясо подальше – тоже нюанс: опять, значит, грузить, а перекидывать эти мешки снова очень не хотелось.

Опять же неизвестно, что за зверье полезет…

Виктор отошел метров на двести и в теньке на склоне холмика наметил контуры квадратного погреба. Воткнул лопату в землю и начал рыть…

Через час он незначительно углубился в землю, но уже взмок. «Еще хорошо, что с этими чудиками таскался, – подумал Витя. – Если б не коп, уже сдох бы с непривычки, а так куда ни шло. До вечера яму вырою. Доски есть – они сырые и гнутые, но тут пойдут. Значит, еще колы вырубить для распора. И за льдом. Лед можно будет бензопилой резать… Правда, можно вместе с бензопилой под лед улететь – хреноватый сейчас уже лед… А везти на чем? В мешках в УАЗе? Засру весь УАЗ… Сани бы надо…»

Тут он немного опомнился. Какие сани?! Еще лошадку, конюшню, баньку, сарайчик с амбаром, хлев с коровкой и свинкой, курятник… Это ж цельный хутор строить… Домик в деревне… А Ирка уже мечтала вслух о бане… Чистоплюйка. Не, из города вся эта жизнь смотрелась куда как симпатичнее, романтичнее и героичнее…

С трудом сплюнув – рот пересох, Виктор прошелестел сам себе:

– Перекур!

Воткнул лопату и пошел к Ирке.

Боевая подруга билась насмерть. Видно было, что у нее тоже руки болят, но она, свирепо шипя сквозь зубы, пластала и пластала куски мяса.

– Погодь. Давай хоть чаю попьем.

Она обернулась, посмотрела как-то нехорошо и ответила:

– Если сейчас оторвусь от этого занятия, потом уже не смогу взяться. Пальцы не гнутся и руки болят сильно.

– Да ладно… Мы всяко полтора-два центнера уже накрошили. Больше не осилим. Да и соль еще пригодится.

– Жалко же… Когда еще повезет.

– Живы будем – повезет. А так я скоро сдохну. Руки отваливаются.

– Ладно. Чай на дрючке «вскяпитим»?

– Ага. В бункере-то жару устраивать неохота.

Попили чаю, вскипятив его на костерке. Когда Виктор делал бункер и закладки-тайники, тут разбивался лагерь из палаток. На этом месте осталось кострище с рогульками да шалаш – склад бракованных досок и другой строительной всячины.