Книга В обличье вепря - Лоуренс Норфолк

— Фиелла, — сказал Дядя Америка. И указал на труп. — Эберхардт.

Сол заглянул мертвому в лицо и покачал головой:

— Это не Эберхардт.

В предутреннем тусклом свете озеро казалось сплошным слюдяным полем. Грузовик вырулил из леса, в который нырнул, едва выбравшись из сумеречного ущелья, и по короткому крутому подъему взобрался на дорогу, которая жалась поближе к береговой линии. Лагерь выглядел отсюда как система блокгаузов, до странного логичная по сравнению с искривленной линией берега и с горами, на фоне которых она стояла. По мере того как грузовик и едущие в нем люди приближались к лагерю, первые солнечные лучи начали подсвечивать верхушки самых высоких гор.

Сол сидел, прислонившись к заднему борту; кроме него в кузове были только раненые. Возле входа в ущелье их по одному подняли в кузов и уложили друг возле друга. Грузовик медленно трясся по неровному проселку, и каждая кочка вызывала тихие стоны. Они то и дело проезжали партизанские посты. Перед каждым водитель принимался кричать что-то из кабины, ему отвечали, а потом давали отмашку: езжай дальше. На пассажирском сиденье ехал человек, голова у которого была практически полностью обмотана бинтами. Дядя Америка стоял на подножке со стороны водителя. Сол смотрел, как постепенно начинают вычленяться из общей массы отдельные маленькие здания. Вот выстроившиеся в ряд казармы, вот открытая площадь с флагштоком, пускай и без флага, а вон большой дом, над которым торчала радиовышка. Вышки видно не было, как и тюремного блока, заслоненного сейчас другими строениями. Он стиснул руку на тяжелом пистолете. Дрожь вроде бы унялась.

Они подкатили к центру связи; тут же подбежали какие-то люди и принялись выгружать раненых. Дядя Америка соскочил с подножки, и они вдвоем вошли в дом.

Человек в выцветшей гимнастерке, который стоял над разложенной на большом столе картой, поднял им навстречу голову. У него за спиной кто-то стоял на коленях, пытаясь наладить полевую рацию, а та в ответ время от времени хрустела и посвистывала. Еще три человека стояли вокруг стола и что-то горячо друг другу доказывали. Командир кивнул вновь вошедшим, и дискуссия тут же возобновилась. Сол, не подходя к столу, попытался определить по карте место их нынешнего нахождения. Он прошелся глазами вдоль береговой линии до лагуны возле Мессолонги. Ему даже показалось, что он смог различить то ущелье, по которому они ехали. Озеро трудно было перепугать с чем бы то ни было, а у восточной его оконечности стоял лагерь. Взгляд его поднялся было выше, на север, в горы, но тамошние места на карте попросту не значились. В центре карты было большое белое пятно.

Прошел час. Время от времени ветерок доносил по воде из стоявшего на том берегу городка еле слышные звуки перестрелки. Встало солнце и начало отблескивать на далеких крышах. В конце концов все трое партизан с видимой неохотой согласились на какое-то общее решение, отдали честь командиру и удалились. Тот посмотрел на вновь прибывших, и Дядя Америка начал что-то ему говорить. Вскоре командир раздраженно затряс головой так, словно его о чем-то просили, а ответ у него мог быть только один — отказ. Потом он рявкнул в ответ несколько слов, и Дядя Америка замолчал, причем на его лице ни разочарования, ни досады видно не было. Вместо этого он наклонился над лежащей на столе картой и припечатал ее ладонью к столешнице, в самом центре.

Когда они вышли из штаба, к нему уже успели подъехать еще два грузовика, из которых тоже выгружали раненых. Все утро раненые шли нескончаемой чередой, кто своим ходом, кто на разбитых бортовках, которые оставляли в лагере свой груз и незамедлительно трогались в обратный путь. Сол пошел вокруг центра связи — к тюремному блоку. В середине стены красным шрамом сиял заделанный новым кирпичом участок. Крышу перекрыли какими-то старыми ржавыми листами железа. Он обошел здание со стороны озера и лег в тени.

Следующее, что он почувствовал, — это как его будят. Солнце светило прямо ему в лицо. Над ним стояли Дядя Америка и трое andartes.

— Где она? — спросил он, не сразу поняв, что происходит.

— Мы уходим, — сказал Дядя Америка.

За спиной у него стоял Геракс и смотрел в горы.

Они шли через деревни, где от домов остались только почерневшие фундаменты. Иногда на фундаментах стояли столы и стулья, как будто в этих развалинах до сих пор жили люди. Издалека выстроенная на гребне холма церковь казалась в одиночестве своем сооружением совершенно бессмысленным. Подойдя поближе, они увидели, что дома бывших прихожан рассыпаны вокруг, словно детские кубики. Здесь в буквальном смысле слова не осталось камня на камне. Они миновали склон, усыпанный обломками мебели и разбитой посудой, которые, казалось, упали сюда с неба, потому что ни единого жилого дома, где все эти вещи могли обитать прежде, вокруг видно не было. И обитатели здешние тоже исчезли. Чуть дальше они постояли над ущельем с почти отвесными стенами, по дну которого текла река, и посмотрели вниз. Дядя Америка взял у Сола тяжелый пистолет; выстрел раскатился эхом. Почему именно эти вещи отпечатались у него в памяти, тогда как от множества других не осталось и следа? Дрожь у него прошла, но руки и ноги были слабыми, а голова кружилась.

По мере того как они поднимались в горы, воздух становился все более разреженным. Дорога их включала в себя что-то вроде перекрестка там, впереди, но еще до входа в расселину. В этой точке их маршрут должен был пересечься с маршрутом Фиеллы и Ксанфа. Вепря обложили в заболоченной местности возле озера, где растет камыш. Пелей первым бросил копье и промахнулся, потом Аталанта выстрелила из лука, ранив зверя. Анкей стал первой из его жертв. Убить вепря выпало Мелеагру. Но к настоящему моменту озеро осталось далеко позади. Вместо него было речное русло, которое больше года назад высохло настолько, что по нему смогли проехать грузовики с врагами Геракса на борту. Теперь по камням бежала вода, неглубокая и чистая. Сол присел на колени, чтобы опустить в нее руку: она показалась ему холодной и теплой одновременно. Охотники должны собраться здесь.

Они сделали привал на развалинах деревни, под обгоревшим деревом, которое когда-то поддерживало крышу кафениона. Всю ночь Сола била дрожь, ему снилось, что через него и его беспробудно спящих товарищей осторожно перешагивают какие-то люди, старательно выбирая для того, чтобы наступить, самые узкие места: возле согнутого локтя или колена, между едва-едва раздвинутых ног. Опустился каблук и ровнехонько вписался в маленький зазор между его подбородком и ключицей, потом пошел обратно вверх и исчез. Это были одни и те же шаги, и повторялись они снова и снова.

Когда настало утро, дрожь ушла, но общее недомогание осталось: тугой шнур, которым переплели между собой все его кости — и затянули. Интервалы между приступами становились все короче и короче. Дядя Америка сидел на невысокой стенке. Он кивнул Солу. За спиной у него стояли Геракс и трое молодых партизан. Сол поднялся на ноги. Прямо перед ним поднималась скала, и поверхность ее была куда менее ровной, чем ему запомнилось. Руки и ноги казались чужими и совсем ничего не весили.

Сол вспомнил вход в это узкое ущелье. Земля поднималась к самому порогу, а потом как будто уходила вниз. Старик и трое andartes двинулись вперед и тут же пропали из виду. Сол и Дядя Америка пошли следом и остановились в том месте, где начиналась расселина.