Книга Тайна предсказания - Филипп Ванденберг

Едва Пий V сообщил об этом, как по всем рядам прокатился ропот, и в следующее мгновение возбужденно зашептались кардиналы и сановники, теологи и профессора, а старый кардинал Капоччио, как просекретарь конгрегации по избавлению от finis mundi, хорошо знакомый с темой, покраснев, сердито выкрикнул:

— Почему я узнаю об этом только сейчас? Я имею право первым знать об этом! Если Гамбара получил информацию об этом прежде меня, то я stante pede[107]слагаю с себя полномочия!

Тут государственный секретарь торжественно поклялся всем, что дорого и свято (в известных ситуациях Святая Матерь Церковь допускает ложь по необходимости), что он, как и все остальные участники тайной консистории, сам совсем недавно узнал об этом роке; теперь же общая задача — найти выход из сложившейся ситуации.

Великий инквизитор, который, несмотря на свое алое облачение, нашел себе место лишь во втором ряду, где был особенно заметен среди одетых в черное монахов, магистров и профессоров, вмешался в перебранку, сообщив, что священный трибунал в кратчайший срок отыщет гнусную книгу или ее обладателя и приведет дело к концу во славу Господа нашего Иисуса. При этом он провел ребром ладони по шее.

Словно зачарованные, уставились на великого инквизитора монахи, магистры, профессора и — к чести их будет сказано — также кардиналы. Тот мрачно обвел их взглядом и, когда никто не поспешил с ним согласиться, угрожающе добавил:

— Священный трибунал справлялся и не с такими еретиками!

— Спокойствие! Спокойствие! — воскликнул Пий V, примирительно поднимая обе руки. — Положение слишком запутанное, чтобы инквизиция совершала необдуманные действия. Прошедшие дни показали, какая дьявольская власть скрыта в этой книге. Кажется, будто Антихрист уже вышел в путь. Христиане издеваются над своей верой, верующие становятся неверующими, и то, что они вполне могут поджечь Ватиканский дворец, становится лишь вопросом времени. Discede diabole, relinque Roman liberam, plebemque Christi fuge![108]

— Амен! — Кардиналы даже испугались такого единства в своих рядах.

Только великий инквизитор все еще не проявлял благоразумия. Резко вскочив, он крикнул консистории:

— Я не верю в существование подобной книги! И уж тем более не поверю вычислениям этого Коперника, пока не увижу эту фальшивку собственными глазами и не пойму его расчетов своей головой! — При этом он хлопнул себя ладонью по лбу.

Папа вымученно улыбнулся.

— Он говорит, как апостол Фома о воскресении Господа, и мне, пожалуй, не надо упоминать, чем все это кончилось. О нет, господин великий инквизитор, в существовании этой книги и ее опасном содержании нет никаких сомнений. Сомневаться можно лишь в правильности предсказания. Я думаю, что этот Коперник, будучи прусским каноником, а не математиком, мог и ошибиться, ведь так? Как вы считаете, мессер Лилио?

Луиджи Лилио, старый человечек, маленький и с жидкими волосами, с трудом поднялся и ответил:

— Ваше святейшество, когда Марселлус, один из ваших предшественников на стуле Петра, поручил мне с помощью математики и астрономии, то есть тех наук, которыми оперировал Коперник, доказать, что тот неправ, я вел расчеты в течение двух лет, не зная его результата. И когда через семь сотен дней я закончил, то пришел к тому же самому результату, что и Коперник: Земля и Astrum minax действительно должны встретиться на своих орбитах на восьмой день десятого месяца 1582 года.

— А вы, профессор Альбани, не могли бы объяснить нам, что это означает для наших планет? Иначе говоря, обязательно ли с этим связано уничтожение нашей планеты? Я имею в виду, может ли чуждая звезда упасть на другую сторону нашей планеты, скажем, в Индии или Америке, где обитают язычники?

Альбани с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, и с подчеркнутой серьезностью заявил:

— Пары метеоритов — а это осколки звезд, ваше святейшество, — уже достаточно, чтобы превратить в пустыни целые страны. Звезда же, которая мчится к нам…

— Говорите же, профессор!

— …в десять раз больше Земли…

В консистории стало тихо. Лишь кардинал Франческо Варезе, который понимал каждое слово, хотя судьба и лишила его речи, встал со своего места, и все услышали, как в его горле заклокотали какие-то звуки. При этом он растопырил пять пальцев на левой и три на правой руке, неистово потрясая ими, пока церемониймейстер Иоганнес Кустос не подошел к нему и, понимающе кивнув, не припечатал к сиденью.

— Исключена ли ошибка? — осведомился Папа, направив взгляд на потолок капеллы, где Микеланджело на собственный лад изобразил начала человечества.

— По состоянию науки на то время, да, — ответил Альбани и добавил: — К сожалению.

Папа сложил руки и произнес:

— Да будет милостив к нам Господь!

В самых нижних рядах патер Ганцер из миноритов, вновь поддерживаемый субдьяконом, с пылом затянул напев Ессе sacredos magnus, но это доброе начинание было прервано раздраженным "Ш-ш-ш!" Папы.

Кардинал Доменико Исуальи из Монте Марано внезапно закашлялся, так что не сразу стало понятно, что его странное поведение было вызвано попыткой преодолеть приступ смеха, который предательским образом напал на него. Но потом кардинал не смог больше сдерживаться и стал задыхаться, ловя ртом воздух.

— Господи Боже! Ха-ха! Какой Бог?! Какой Господь?! — воскликнул Исуальи и дал волю смеху. — Может, тот, что грозит нам Страшным судом? Может, время еще не пришло?

Сначала Исуальи пожинал гневные взгляды, но уже через несколько секунд смех перекинулся и на государственного секретаря Гамбару, титуляра Санто Спирито Даниеле Роспильози, монсеньора Пачиоли и даже на строгого патера Ганцера от миноритов. Вскоре все они тряслись от смеха, а Гамбара крикнул:

— Представляю себе, что с нами будет, если окажется, что этот Коперник прав!

— Нельзя себе представить! — согласился Роспильози, и Исуальи прыснул:

— А представить, если верующий люд это заметит…

Надрывный смех стих так же неожиданно, как и начался. Испуганно и немного смущенно кардиналы оправляли свое облачение, патер Ганцер туже затянул пояс, а церемониймейстер Папы демонстративно произнес немую молитву.

Тут поднялся Филипп фон Трапп, каноник Льежа, один из самых умных в консистории, и начал поучать:

— Не пристало мне сомневаться в коперниковских вычислениях, но они повлекли бы за собой страшные последствия. Одним ударом будет уничтожено все живое, и не будет никакого суда и никакого судьи, то есть того, что обещает нам Писание. Но я не верю в это! Почему? Так ведь нет людей на этой земле — с древности и до нового времени, — которых бы в течение жизни в одном месте не ожидали радости, а в другом — страдания. Халдеи, фракийцы, вавилоняне, ассирийцы, персы, мидийцы, парфяне, индийцы, финикийцы, египтяне, гараманты[109], гиперборейцы, скифы, готы, даже галлы и германцы никогда не сомневались в будущей жизни. А если добавить сюда вновь открытые народы — китайцев, японцев, индусов, моголов, талапонцев, татар, мадагаскарцев и готтентотов, — то мы придем к таким же выводам и найдем совершеннейшее согласие между всеми народами Земли в этом вопросе.