Книга Экспериментальный фильм - Джемма Файлс

Барни, взявшийся неведомо откуда, оттолкнул меня в сторону. Схватив складной стул и размахивая этим самым идиотским в мире оружием, он крикнул в лицо богини: «Нет, не трогай ее, это был я, не она! Это должен был быть я!»

«Выбери меня, выбери меня, выбери меня», – кричал он, как ребенок на детской площадке. Ребенок, которого не приняли в игру. Не взяли ни в одну команду.

Не скрою, я никогда не любила Вроба, и надо признать, не люблю его по-прежнему, даже после того, как он, несомненно, спас если не мою душу, то, по крайней мере, мою жизнь.

Но господи боже, какая жалкая смерть.

Помню, как я лежала на полу, скорчившись от боли. Проектор упал, пленка вспыхнула и загорелась, как огненное колесо. Вроб, разрубленный на две части, упал. В следующее мгновение Госпожа Полудня исчезла. Ее внезапное исчезновение оставило в мире шрам, белое и черное смешались воедино.

Кто-то – позднее выяснилось, что это Сафи, – перевернул меня на спину и вскрикнул. Она схватила меня под мышки и потащила к дверям, где столкнулась с Леонардом Уорсеймом и кем-то еще. То был Саймон, бледный как полотно, не сводящий с меня испуганных глаз. Он взял меня за лодыжки. Вдвоем они спустили меня по лестнице и вынесли на воздух, под звезды.

(Звезд я, разумеется, не видела. Но знаю, что они в тот вечер были.)

Ночной воздух был холоден и чист. Я вдохнула, откашлялась, опять вдохнула. Ощутила, как все вокруг меня двигается: вверх, назад, вниз. Похоже на фирменный прием Д. У. Гриффита, такой избитый, что всякий раз новый. Камера моего сознания, двигаясь прямо на мои сузившиеся зрачки, медленно фокусировалась и потом столь же медленно выходила из фокуса.

Сафи и Саймон о чем-то переговаривались. Колени Саймона, на которых лежала моя голова, были теплыми и уютными. Он гладил меня по волосам, возможно, сам того не замечая. Вскоре послышался приближающийся вой сирен.

Еще несколько минут я лежала, спокойная и всем довольная. А потом внезапно уснула.

20

Титры

В судебно-медицинском отчете, посвященном пожару в студии «Урсулайн», команда экспертов высказывает предположение, согласно которому в работающий проектор попало нечто легко воспламеняющееся – возможно, неосторожно брошенный окурок, хотя курение в зале для просмотров категорически запрещено. В результате произошло возгорание пленки. Нашлись свидетели, которые утверждают, что видели, как проектор вспыхнул и взорвался, причем огненная волна каким-то непостижимым образом прожгла шею Вроба Барни от горла до позвоночника и снесла его голову с плеч. Последующее исчезновение его головы, равно как и то обстоятельство, что через некоторое время она была обнаружена замурованной в бетонный пол велосипедного магазина, остается совершенно необъяснимым.

Кстати, произошло это пять лет спустя после пожара, когда дом, вместе с другими зданиями в окрестностях Кингстон Маркет, сносили, чтобы построить на освободившемся месте кондоминиум. Жители ближайших кварталов из кожи вон лезли, выражая протест, но все их усилия оказались тщетными. Это конец целой эпохи, говорили они. Да, несомненно, то был конец. Не могу точно сформулировать, чего именно.

К тому времени книга, которую мы с Сафи написали вдвоем, выдержала уже три издания и по-прежнему пользовалась у читателей спросом. «Легковоспламеняющийся», так мы назвали свое творение, удостоенное нескольких наград и представлявшее собой странную смесь криминальной истории и исследования, посвященного утраченному эпизоду истории канадского кино. В книге мы рассказали о том, как попытка одного режиссера присвоить наследие другого закончилась сокрушительной катастрофой, которая повлекла за собой многочисленные жертвы и случайное самоубийство. Краеугольный камень сюжета мы обрели, когда, оправившись от последствий пожара, снова съездили в Кварри Аржент и там с помощью Вэл Морейн выяснили, что незадачливый аспирант из Овердира, некогда застрявший на всю ночь между прогнивших половиц в Уксусном доме – не кто иной, как Вроб Барни. Оказалось, он под чужим именем записался на киноведческий курс университета Брок и обучался заочно, одновременно работая в одном из магазинов, принадлежавших его семье. Потом, скопив необходимые средства, перебрался в Торонто.

В ретроспективе все выглядит на удивление просто: травматический опыт, полученный Вробом в ту ночь, стал причиной его маниакальной одержимости миссис Уиткомб и ее творчеством. Одержимость эта была так сильна, что привела его к попытке присвоить ее фильмы, сделать их своими в буквальном и переносном смысле. Показания Леонарда Уорсейма подкрепляют наши предположения, согласно которым Вроб, отследив остановки, которые делали курьеры студии Джейпери, и познакомившись с коллекцией музея в Кварри Аржент, самостоятельно отыскал несколько фильмов миссис Уиткомб, спрятал их и привел к этому тайнику Яна Маттеуса. Исходя из той же версии, можно допустить, что я оказалась на премьере «Безымянных 13» лишь потому, что это подстроил Вроб. Вероятно, он рассчитывал, что его опус, украшенный кадрами из фильма миссис Уиткомб, произведет на меня столь сильное впечатление, что я стану его рьяной поклонницей и помогу ему завоевать признание. После того как я не только не оправдала его расчетов, но и «отняла» у него проект, он перешел к откровенно противозаконным действиям: подкупал людей, чтобы они за мной следили, проник в нашу квартиру, и так далее. Возлагать на него вину за пожар в киноархиве, повлекший за собой смерть Яна, мы поостереглись, ибо тут у нас нет веских доказательств. Впрочем, родственники Вроба откровенно дали понять, что посмертное доброе имя «паршивой овцы», уродившейся в их семейном стаде, заботит их меньше всего на свете и судиться с нами за клевету они не собираются.

Звучит смешно, учитывая все, что я вам уже рассказала. Я это прекрасно понимаю.

Забавно, что люди готовы поверить во все что угодно, если это выглядит хоть в какой-то мере правдоподобно. Особенно если сюжет заканчивается трагически.

Книга хорошо продается, чем я чрезвычайно горда. Помимо удовлетворенных амбиций, она принесла мне гораздо больше денег, чем все, что я написала прежде. Жаль только, что никому, кроме близких, я не могу открыть, что это мой первый опыт в художественной литературе.

Когда я пришла в себя после пожара, вновь на больничной койке, надо мной стояла детектив Кореа. Лицо ее я различала нечетко, словно сквозь туман. Тем не менее я улыбнулась, обрадованная тем, что вообще могу видеть.

– Мисс Кернс, вы либо самая удачливая женщина из всех, кого я знаю, либо в точности наоборот, – произнесла она.

Я закашлялась, горло было сухим, словно его поджарили.

– Это с какой стороны взглянуть, – пробормотала я, не в силах перестать улыбаться.

Она сообщила мне, что во время пожара погибло тринадцать человек – на