Книга Мой отец Пабло Эскобар. Взлет и падение колумбийского наркобарона глазами его сына - Хуан Пабло Эскобар

который выучил наизусть еще во время войны в Медельине. Глядя на наше поведение, охранники постепенно стали относиться к нам гораздо лучше: можно сказать, мы заслужили их уважение.

Тем временем судья Кавалло решил конфисковать наши активы. Он потребовал, чтобы мать заплатила десять миллионов долларов, Андреа – три, я – два, а Стинфале, участвовавший в судебном процессе три с половиной тысячи долларов.

Судья давил на мать, настаивая, что если она пойдет ему навстречу, то и сама получит определенные преимущества. Например, если мать даст ему пароль к зашифрованному диску, найденному при обыске нашей квартиры, он отпустит меня; если она сделает заявление против бывшего президента Аргентины, Карлоса Менема, он освободит ее. Кавалло хотел, чтобы мы сказали, что попали в Аргентину благодаря переговорам с Карлосом Менемом.

За очень короткий срок к нашему делу привлекли семь разных прокуроров, одного за другим, и никто из них не нашел повода нас удерживать: Фрейлер, Дельгадо, Сторнелли, Реккини, Сеаррас, Панело и Агилар. В одном из заявлений последний просил провести расследование в отношении Кавалло за нарушение должностных обязанностей, злоупотребление властью и незаконное лишение свободы: «(…) судья, явно злоупотребляя властью, приказывает арестовать Марию Исабель Сантос Кабальеро лишь за то, что она является вдовой Пабло Эскобара».

Это было время, когда я снова понял, что мои любовь и признательность к Андреа просто безграничны. Она решилась забраться в мой самолет, когда у меня отказали двигатели и закончилось топливо. В самый худший момент для семьи Эскобар Энао. Андреа рискнула всем, чтобы быть со мной. В тюрьме я постоянно думал о ней. Чтобы быть рядом со мной, Андреа бросила учебу, семью и друзей, сменила личность и покинула страну. Ради меня она пожертвовала всем. Поэтому в первое лето моего заключения я пришел к пониманию, что пора сделать еще один важный шаг. Я давно хотел сделать ей предложение, но никак не мог выбрать «подходящий момент». Когда я сказал ей, что хочу провести остаток жизни с ней и только с ней, Андреа, охваченная эмоциями, расплакалась и обняла меня.

– Милый, я уверена, все наладится. Мы уже упали на самое дно, так низко, что дальше может быть только лучше. Я люблю тебя несмотря ни на что.

Мать, бывшая в тот момент в камере вместе с нами, обняла нас и сказала, что все будет в порядке. Однажды все, через что мы сейчас проходим, останется лишь воспоминанием.

Но заключать брак в тюрьме мы не хотели и решили дождаться, когда ситуация разрешится, и мы снова будем на свободе.

29 декабря 1999 года, в последний рабочий день суда перед январскими каникулами, меня и мать в наручниках и пуленепробиваемых жилетах отвезли на новое слушание в «Комодоро-Пи». Внезапно по дороге я осознал, что охранники оставили в моих наручниках ключи. Я не знал, что делать: это могло оказаться ловушкой, чтобы посмотреть, не сбегу ли я. Но все-таки я решил, что хоть у меня и появилась реальная возможность скрыться, лучше этого не делать: я не хотел провести всю свою жизнь в бегах, как отец. Так что я окликнул охрану.

– Смотрите, вы забыли кое-что.

Удивленная женщина забрала ключи и поблагодарила меня. Она сказала, что я сохранил ей работу.

По окончании суда нас заперли в камере в подвале здания суда, где мы должны были дожидаться машины, которая отвезет нас обратно. Но раньше машины, хотя и ближе к вечеру, пришли наши адвокаты Рикардо Соломонофф и Эсекьель Кляйнер с хорошей новостью: судья Кавалло распорядился о моем освобождении в тот же день, хоть и с несколькими ограничениями. Я не мог покидать город и должен был дважды в месяц отмечаться в полиции.

Однако вместо радости я испытал огромную печаль, думая о том, что оставляю мать в этом месте одну. С приказом об освобождении на руках мы занялись положенными формальностями, когда я заметил в одной из соседних камер Сакариаса и подошел к нему.

– Себас, Себас, тебя освободили?

– Да.

– Ты хороший малый, хороший человек. Все это было огромной ошибкой. Я не говорил ничего из того, что вы думаете, я сказал. Я никогда вам не лгал. Это Стинфале за все ответственен. Сам посмотри, я ведь тоже в тюрьме.

– Знаешь, Хуан Карлос, ты почему-то еще держишь нас за дураков, но больше мы с тобой не спутаемся. Единственный, кто довел все до таких крайностей, – это ты.

– Нет, нет, Себас, клянусь, я говорю правду! Это ошибка! И судья обещал, но ничего так и не выполнил!

Разговаривать с Сакариасом было абсолютно бессмысленно, и я вернулся в нашу камеру, чтобы помолиться вместе с матерью и поблагодарить Бога за свободу, и за то, что все начало проясняться.

– Оставайся смелым, сынок. Я знаю, ты вытащишь меня отсюда. Они не могли сразу освободить нас обоих. Я уверена, что ты не позволишь им держать меня здесь ни одного лишнего дня.

Мы рыдали, и я прильнул к матери, не желая расставаться. Охранники говорили мне, что я «могу идти», на что я отвечал «еще минуточку, пожалуйста». Было неописуемо больно оставлять мать взаперти, под постоянным пристальным взглядом камер наблюдения и круглосуточным искусственным светом, зная, что она невиновна.

Она проводила меня до лифта, и мы снова обнялись. Расплакались даже охранники. Я пообещал, что буду каждый день добиваться ее освобождения, несмотря ни на что.

По рекомендации нашего хорошего друга, певца Пьеро[106], я встретился с Адольфо Пересом Эскивелем[107], лауреатом Нобелевской премии мира, и объяснил нашу ситуацию.

– То, что вы рассказали, кажется мне правдой, – сказал он. – Я не могу подключать возможности SERPAJ[108], пока наш адвокат не рассмотрит все обстоятельства и не даст мне подробный отчет о возможных нарушениях ваших прав и прав вашей семьи. Но не волнуйтесь, она скоро свяжется с вами.

Казалось, этот процесс длился целую вечность. Но в конце концов я получил копию письма, которое Перес Эскивель направил судье Кавалло:

«Служба мира и правосудия пишет Вашей чести, чтобы сообщить, что мы получили заявление семьи Маррокин Сантос по делу, которое вы рассматриваете против них в суде. Мы считаем, что слова семьи представляют собой достоверный отчет о возможных нарушениях прав человека.

Согласно вышеупомянутому отчету, нынешние судебные разбирательства ведутся на основании серьезных обвинений в преступном сговоре и отмывании денег, фундаментальной основой которых является семейное родство с Пабло Эскобаром Гавирией.

Мы намерены связаться с судом для разъяснения пунктов, которые выглядят нарушающими неотъемлемые права человека. Нами движет лишь возможность оказания добрых услуг с целью защиты. Важно также, что любой иностранец в Аргентине имеет те же права, что и