Книга Брат бури - Роберт Говард

— В деревне моего брата воняет протухшим мясом! Пусть его воины вынесут сюда этот вонючий кусок, и мы хорошенько прожарим его на огне!

Толстый Медведь разом вспотел и зачем-то принялся мне объяснять:

— Эти слова означают, что они хотят сжечь тебя на костре! О Маниту! Зачем именно тебя принесло именно сюда именно сейчас!

— Никак ты собираешься выдать меня этим паразитам? — в припадке гнева взревел я.

— Никогда! — очень искренне оскорбился Толстый Медведь, утирая пот со своего чела той самой банданой, что пару лет назад он слямзил на правительственной фактории в Канзасе. — Но даже если б, своротив ворота, ко мне в деревню ворвался сам дьявол, то счас я скорее предпочел бы иметь дело с ним, а не с Длинным Ножом!

Это они так называют нас, американцев, пап!

— Я уже говорил тебе, — продолжал Толстый Медведь, — что нынче вечером арикары, кроу и сиуксы сперва собираются здесь на Большой Совет, а потом…

Как раз в этот момент к нам через толпу протолкался какой-то расфуфыренный франт, по пятам за которым тащилась парочка канадских французов-трапперов и чертова туча индейцев-соксов с верховьев Миссисипи.

На боку у того типа болталась шпага, а сам он вышагивал ну очень величаво. Словно истекающий жиром индюк по осени.

— Что здесь делает этот проклятый американец? — вопрошает тот чертов тип.

— Дерьмо собачье! — приветливо ответил ему я. — А ты сам-то кто таков?

— Я — сэр Уилмот Пемброук, доверенное лицо его королевского величества короля Георга по всем делам индейцев в Северной Америке, — еще больше напыжившись, заявляет он. — Вот кто я буду таков!

— А ну-ка, выбирайся из толпы на открытое место, паразит-красномундирник! — вежливо попросил я, деловито пробуя пальцем лезвие своего ножа. — С превеликим удовольствием украшу твоими кишками здешний шест для скальпов! Туже самую услугу я готов оказать и той парочке скунсов с берегов Гудзонова залива, которые трутся за твоей спиной!

— Нет! — захныкал Толстый Медведь, хватая меня за руку. — Сейчас никак нельзя! Сейчас — Великое Перемирие! В моей деревне не должно пролиться ни капли крови! Пойдем-ка лучше ко мне в вигвам!

— Перемирие простирается лишь по эту сторону частокола, — заметил сэр Уилмот. — Не соблаговолите ли прогуляться со мной за ворота?

— Еще чего! — презрительно фыркнул я. — Чтобы твои друзья-тетоны сделали там из меня подушечку для булавок? Я не такой уж большой дурак, каким могу показаться!

— Да, таких больших дураков просто не бывает, — шаркнув ножкой, согласился сэр Уилмот.

От этих слов я пришел в такую ярость, что сперва мог только воздух ртом хватать. Но уже в следующее мгновение я бы наверняка ковырялся ножом в его кишках, пап, перемирие там или не перемирие, но тут Толстый Медведь снова схватил меня за руку и поволок в свою типи. Там он заставил меня сесть на стопку бизоньих шкур, а одна из скво принесла мне горшок с мясом; но от злости я совершенно потерял аппетит и смог проглотить всего лишь четыре, в лучшем случае пять фунтов бизоньей печенки. Толстый Медведь заботливо пристроил в углу пищаль, которую он некогда спер у траппера компании Гудзонова залива, и сказал:

— Сегодняшний Большой Совет должен принять решение: будут арикары выходить на тропу войны против Длинных Ножей или не будут. Этот Красный Мундир, сэр Уилмот, он говорит, что Большой Белый Вождь из-за большой воды вот-вот одолеет Большого Белого Отца Длинных Ножей, который живет в большой деревне под названием Вашингтон.

Я был настолько ошарашен подобными новостями, что ничего не мог сказать. Совсем ничего. Ведь с тех пор как мы пошли вверх по реке, никакие известия о войне до нас уже не доходили.

— Сэр Уилмот очень желает, чтобы сиуксы, кроу и арикары присоединились к Большому Белому Вождю и напали на американские поселения в низовьях реки, — сказал Толстый Медведь. — Кроу верят, что Длинные Ножи вот-вот проиграют войну, но пока они еще колеблются. Если они решатся выступить вместе с сиуксами, мне тоже будет некуда деваться, потому как иначе сиуксы просто спалят дотла мою деревню, ведь она не может существовать без покровительства кроу. А еще красные мундиры привезли с собой шамана-сокса; сегодня вечером он будет камлать в белом вигваме, будет разговаривать с Великим Духом. Это великое колдовство, какого индейцы никогда не видели ни в одной деревне на Миссури. И тогда Великий Дух передаст через шамана, чтобы кроу и арикары вступили на тропу войны следом за сиуксами.

— Ты хочешь сказать, англичанин намерен повести все это войско вниз по реке? — Я был потрясен до глубины души.

— До самого Сен-Луи, — сказал Толстый Медведь. — Он хочет вышвырнуть с этой реки всех американцев до единого.

— Этому не бывать! — яростно проревел я, вскакивая на ноги и выхватывая нож. — Прямо счас пойду в его вигвам и перережу ему глотку!

Но тут Толстый Медведь повис на мне и отчаянно закричал:

— Если ты сейчас прольешь хоть каплю крови, индейцы уже никогда больше не поверят в Великое Перемирие! Нет! Я не могу позволить тебе убить этого Красного Мундира!

— Но ведь он-то собирается перебить всех, кто живет вдоль реки! — так же отчаянно закричал я. — Что же мне делать?!

— Ты должен прийти на Совет и убедить там всех воинов не вступать на тропу войны, — сказал Толстый Медведь.

— Как же мне быть?! — беспомощно сказал я. — Ведь я же совершенно не умею произносить речи!

— Это верно, — сокрушенно качая головой, сказал Толстый Медведь. — А у Красного Мундира, наоборот, язык змеи. Вот ежели б он привез для вождей подарки, тогда его дело точно было бы в шляпе. Но когда они шли сюда по реке, его лодка перевернулась и все припасы пошли на дно. Подарки тоже. Вот если б у тебя нашлось чем одарить Клейменого Коня и Пестрого Дятла, тогда…

— Ты же отлично знаешь, что никаких подарков у меня нет! — взревел я, совсем теряя голову. — Будь я проклят! Что же мне делать?!

— Не знаю, — с отчаянием в голосе сказал Толстый Медведь. — Некоторые белые люди в таких случаях начинают молиться.

— Так я и сделаю! — воскликнул я. — Прочь с дороги!

Ну, так вот.

Грохнулся я на колени поверх большой связки бизоньих шкур, закрыл глаза, начал молиться и уже дошел до слов: «И вот теперь, когда мама уложила меня спать, Господи, смиренно прошу твоего благословения на то, чтобы…», когда вдруг почувствовал, что мое колено наткнулось под шкурами на что-то очень знакомое. Я сунул под шкуры руку, вытащил ту штуку наружу, и — конечно же! — это оказался небольшой бочонок.

— Где ты взял эту вещь?! — радостно воскликнул я.

— Спер на складе Меховой компании, когда последний раз был в Сен-Луи, — честно признался Толстый Медведь. — Но…

— Никаких «но»! — восторженно заорал я. — Ума не приложу, как это ты умудрился до сих пор не высосать его досуха, однако теперь это мой вампум.[3]Нынче вечером я даже не буду пытаться переговорить этого краснобая-красномундирника. Просто вскоре после того, как начнется совет, я явлюсь туда и, как бы невзначай, скажу: «О вожди! Красный Мундир привез вам большой мешок пустопорожних разговоров, которыми никого не накормишь! А вот Большой Белый Отец Длинных Ножей прислал вам из Вашингтона отличный подарочек!» Тут-то я и вытащу бочонок! Всех из него, конечное дело, не напоишь, но ведь в расчет идут одни вожди, а в бочонке как раз хватит пойла, чтобы они набрались как следует и перестали понимать, о чем им будут дальше толковать этот сэр Уилмот вместе со своим колдуном-шаманом.