Книга Поэт - Майкл Коннелли

— Вы уверены?

— Совершенно точно. Он представляет обвинение. Вернется после ленча.

— Вернется куда? И где заседает суд?

— Вернется сюда. А сейчас мистер Краснер в здании уголовного суда.

* * *

Перегонять машину мы не стали, добравшись до уголовного суда пешком. Обвинение заседало на пятом этаже, в огромном зале, отделанном мрамором, вместившем довольно много народу: адвокаты, обвиняемые, родственники обвиняемых.

Торсон подошел к одной из помощниц, сидевших в первом ряду за барьером, и спросил, кто из присутствующих адвокат Артур Краснер. Она указала на коротышку с редкими рыжими волосами и словно налитым кровью красным лицом. Тот стоял у перил, ограждавших место для выступающих, разговаривая с другим мужчиной, в добротном костюме, без сомнения, тоже юристом.

Торсон приблизился к ним, что-то неразборчиво бормоча о еврейских гномах с неразменными шиллингами в карманах.

— Мистер Краснер? — спросил он, бесцеремонно вмешавшись в разговор.

— Да, что вам угодно?

— Можно на два слова? И лучше пройдемте в холл.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Я дам объяснения в коридоре.

— Можете объясниться здесь, в противном случае в холл вы пойдете один.

Торсон раскрыл свой бумажник, продемонстрировав удостоверение и жетон. Я увидел, как беспокойно забегали маленькие поросячьи глазки Краснера.

— Так, хорошо. Полагаю, вы уже поняли, в чем суть разговора, — сказал Торсон.

Посмотрев на второго адвоката, он добавил:

— Надеюсь, вы нас простите?

В коридоре Краснер продолжил свою адвокатскую буффонаду:

— Ладно, у меня слушание через пять минут. О чем это вы?

— Мне показалось, вы уже поняли, — заметил Торсон. — Вопрос об одном из ваших клиентов, Уильяме Гладдене.

— Никогда о нем не слышал.

Краснер сделал попытку проскользнуть мимо нас и вернуться в зал суда, но Торсон невозмутимо протянул руку и жестко приставил к груди адвоката.

— Я бы попросил, — сказал Краснер. — Вы не имеете права ко мне прикасаться. Не трогайте меня.

— Вы знаете, о чем речь, мистер Краснер. У вас будут серьезные неприятности, поскольку именно вы утаили правдивые данные об этом человеке.

— Вы заблуждаетесь. Я не имел понятия, кто он на самом деле. Это дело рассматривалось на основании известных мне фактов. Кем бы он ни оказался, меня, как адвоката, это не интересовало. Нет и быть не может подобной улики, и меня нельзя заподозрить в особом умысле.

— Не мелите воду в ступе, советник. Поберегите аргументы для судьи. Где Гладден?

— Не имею представления. И если бы даже имел...

— То не сказали бы нам? Это неправильная позиция, мистер Краснер. Если позволите, я кое-что вам расскажу. Прочитав записи вашего выступления в защиту мистера Гладдена, я понял, что они создают о вас дурное впечатление. Конечно, если вы понимаете, что я имею в виду. Не кошерное впечатление. Что, вероятно, вызовет проблемы.

— Не знаю, о чем вы говорите.

— Как случилось, что после ареста он позвонил именно вам?

— Не знаю. Я не спрашивал.

— Его направили?

— Полагаю, да.

— Кто?

— Не знаю. Я же сказал, что не интересовался.

— Вы педофил, мистер Краснер? Вас интересуют маленькие девочки или маленькие мальчики? Может, и те и другие?

— Что?

Мало-помалу аргументы Торсона заставили адвоката отступить к мраморной стене, и Краснер заметно сник. Держа перед собой папку с бумагами, он словно пытался защититься. Но одних бумаг явно недоставало.

— Ты же знаешь, что я имею в виду, — продолжал мой напарник, нависая над Краснером. — Отвечай, почему из всех городских юристов Гладден выбрал именно тебя?

— Я же вам отвечаю! — заверещал Краснер, привлекая взгляды находившихся поблизости. Понизив голос до шепота, адвокат продолжил: — Не знаю, почему он выбрал меня. Просто позвонил по телефону, а мой номер есть в справочнике. Это свободная страна!

Торсон помедлил, словно предлагая адвокату говорить, но тот замолчал.

— Вчера, просматривая материалы, я обратил внимание, что Гладден вышел на свободу уже через два часа пятнадцать минут после заседания суда. Как же он успел внести залог? Ответ простой: в тот момент деньги уже были у вас. Нет? Тогда вот в чем вопрос: как вы получили деньги, если Гладден находился в тюрьме всю ночь?

— Электронным переводом, это законный путь. Вечером мы обсудили мой гонорар и возможную величину залога, а на следующее утро он сделал перевод. Мне даже не понадобилось этим заниматься. Я... Вы не имеете права стоять здесь и обливать меня грязью.

— Я имею право делать то, что должен. И ты мне охеренно не нравишься. Я уже проверил, что имеет на тебя местная полиция. Я много узнал о тебе, Краснер.

— О чем это вы говорите?

— Не догадываешься? Скоро поймешь. Они идут к тебе, коротышка. Из-за тебя этот подонок ходит по улицам. И ты только посмотри, что он делает!

— Я не знал! — извиняющимся тоном проговорил Краснер.

— Конечно, никто ничего не знал. У тебя есть телефон?

— Что?

— Те-ле-фон. Мобила есть?

Торсон шлепнул свободной рукой по папке, которую держал адвокат. Его движение заставило Краснера нервно дернуться.

— Да-да, есть. Телефон у меня есть. Но вы не...

— Уже лучше. Доставай его и звони секретарше. Пусть она распечатает информацию об электронных переводах на твой счет. Скажи ей, что я буду в конторе минут через пятнадцать и сниму копию.

— Вы не имеете права... У меня свои расчеты с... в том числе и с данным клиентом. Хранить тайну я обязан по закону, и не важно, что он совершил. Я...

Торсон снова шлепнул рукой по папке, прервав речь Краснера на полуслове. Было очевидно, что агенту нравится шпынять недомерка.

— Давай же звони. Тогда я сообщу местным, что ты нам помог. Звони скорее, или следующую жертву повесят прямо на тебя. Потому что ты знаешь, о ком и о чем мы толкуем.

Краснер нехотя кивнул и полез в свою папку за телефоном.

— Так-то лучше, советник, — сказал Торсон. — Вижу, вы уловили суть.

Пока Краснер звонил в контору и дрожащим голосом отдавал распоряжения, Торсон стоял молча, наблюдая за ним. Мне еще не приходилось видеть, чтобы роль «плохого» полицейского играли с таким профессионализмом, особенно в отсутствие напарника, то есть «хорошего» полицейского.

Не знаю, восхищало меня мастерство Торсона или шокировало, но из вальяжного позера Краснер превратился в дрожащее желе. Как только адвокат сложил мобильник, Торсон задал вопрос о сумме перевода.