Книга Прозрение - Урсула Ле Гуин

И мы пошли дальше. Спускаться с холма было легко, и Меле скакала вприпрыжку. Внизу мы обнаружили какую-то тропку, ведущую в сторону реки, и пошли по ней.

– Раз ты не умеешь ездить верхом, – сказала Меле, – значит, было бы все-таки лучше взять лодку. Разве я не права?

Ответственность за нее теперь прямо-таки придавливала меня к земле, точно каменная глыба. Если бы я был один, то уж как-нибудь сумел бы спрятаться, уйти от преследования, сбежать. Я сердился на Меле за то, что она задерживает меня, заставляет меня замедлять шаг, спорит со мной насчет того, как нам лучше добраться до цели…

– Не знаю, – сухо ответил я.

Мы двинулись дальше, и снова мне приходилось приноравливать свой шаг к маленьким шажкам Меле. Вскоре мы вышли на проезжую дорогу; река была уже совсем близко. А потом показались и крыши домов, а чуть правее и причалы с привязанными к ним лодками.

И тогда я стал просить бога Удачи благословить эту девочку, не оставить ее, как когда-то он не оставил и меня. Неужели и он обманет мое доверие? – думал я. Только глупец действует так, словно ему все известно лучше, чем богу Удачи. Я, разумеется, часто делал глупости, но глупцом все же не был.

– Ладно, доберемся до города, а там посмотрим, – сказал я Меле после долгого молчания.

– У нас ведь хватит денег на лодку, да? Хватит?

Я кивнул.

В общем, когда мы, миновав яблоневые сады, вошли в город, то сразу направились к реке и стали высматривать лодку. Но ни одной лодки у причалов не оказалось, да и на пристани не было ни души. На выходившей к причалам улочке мы заметили маленькую гостиницу, и я заглянул в ее распахнутые двери. Из-за буфетной стойки тут же вынырнул какой-то карлик ростом не выше Меле. У него была огромная голова, но лицо очень красивое, хотя и хмурое.

– Тебе чего, Болотник? – спросил он почти сердито.

Я чуть тут же не бросился бежать. Но он продолжал ворчливым тоном задавать вопросы:

– Кто это там с тобой? Щенок? Нет, клянусь Сампой, мальчонка! Да и сам-то ты не больно взрослый. Оба вы еще дети малые, как я погляжу. Ну, так чего вы хотите? Молока?

– Да, – сказал я, и Меле прибавила:

– Да, пожалуйста!

Он тут же подал нам две кружки молока, мы уселись за маленький столик и стали пить. А он стоял за стойкой и посматривал на нас. От его взгляда мне стало как-то очень не по себе, но Меле, похоже, его присутствие ничуть не беспокоило; выпив молоко, она и сама без малейшего стеснения уставилась на карлика, а потом спросила:

– А черная кошка у вас есть?

– С чего бы это мне черную кошку держать? – удивился он.

– А так написано на картинке, что висит у вас над дверью.

– Ага! Нет. Это просто дом так называется. А Черная Кошка – это символ госпожи нашей Энну, да будет тебе известно. Ну и куда же вы направляетесь, ребятишки? Да еще и совсем одни.

– Вниз по реке, – сказал я.

– Так вы, наверное, на лодке приплыли. – Он выглянул в открытую дверь, проверяя, не стоит ли у причала наша лодка.

– Нет. Мы пешком пришли. Но дальше хотели бы, конечно, на лодке, если кто-нибудь захочет нас взять.

– Сейчас и лодок-то подходящих нет, – задумался хозяин гостиницы. – А барка Педри только завтра придет.

– И что, он потом вниз по реке отправится?

– До самой Салли, – кивнул он; похоже, в этих местах все именно так называли реку Сенсали.

Он налил Меле еще молока, а сам протопал к буфетной стойке и вернулся с двумя полными кружками сидра. Одну он поставил передо мной, а вторую приподнял в знак приветствия.

Я чокнулся с ним. Меле тоже подняла свою чашку с молоком и чокнулась с нами.

– Оставайтесь ночевать, если хотите, – предложил мне хозяин, и Меле тут же воззрилась на меня с радостной надеждой. Близился вечер, и я, постаравшись выкинуть из головы свои страхи, решил принять то, что предлагал нам бог Удачи. Я кивнул, и карлик спросил:

– У тебя заплатить-то есть чем?

Я вынул из кармана пару бронзовых монет.

– Это хорошо. Потому что если б не нашлось, я бы съел этого парнишку, ясно? – с самым серьезным видом сказал он и, страшно разинув рот, двинулся на Меле. Она ойкнула, спряталась за меня, но тут же рассмеялась – даже раньше, чем я сумел заставить себя улыбнуться в ответ на его шутку. Он тоже улыбнулся и отошел от нас, а Меле пропищала ему вслед:

– Как ты меня напугал!

По-моему, он был очень доволен, но я-то чувствовал, как испуганно бьется сердечко у моей маленькой спутницы.

– Убери свои деньги, – буркнул он мне. – Будешь уходить, тогда и договоримся.

Он отвел нас в маленькую комнатку наверху, в передней части дома; ее низкие окна выходили на реку. Там было вполне чисто, но почему-то стояло очень много кроватей, штук пять, по крайней мере, плотно придвинутых друг к другу. Положив вещи, мы спустились, и хозяин подал нам вкусный ужин, который мы съели в компании портовых грузчиков, которые, как оказалось, ужинали у него каждый день. Грузчики ели молча, да и сам хозяин на этот раз тоже говорил немного. После ужина мы с Меле пошли прогуляться вдоль причалов и полюбоваться отблесками заката на речной воде, потом сразу поднялись к себе и легли спать. Сперва я никак не мог уснуть; разум мой метался, не в силах разобраться в путанице мыслей и беспочвенных страхов. Наконец я все же провалился в сон, но спал недолго и некрепко, а потом и вовсе сел на постели и попытался вслепую нашарить свой нож, который положил рядом на пол. На лестнице послышались осторожные шаги. Скрипнула дверь.

И в комнату вошел какой-то человек. Я с трудом различал его массивный силуэт в слабом свете звезд, лившемся из окна. Я сидел неподвижно, крепко сжимая нож и затаив дыхание.

Огромная темная фигура ощупью пробралась мимо меня к ближайшей кровати. Человек сел, и на пол с глухим стуком упали его башмаки. Затем он лег, немного повозился, чертыхнулся, замер и больше не шевелился. Вскоре он вовсю захрапел, но я почему-то решил, что это просто хитрость, что он хочет убедить нас, будто спит, а на самом деле… Но он все продолжал храпеть и сопеть, а я просидел так до самого рассвета.

Когда Меле проснулась и обнаружила в комнате незнакомого мужчину, то очень испугалась. И стала просить меня поскорее уйти оттуда.

Хозяин подал Меле на завтрак теплого молока, а мне налил теплого сидра; на столе был также отличный свежий хлеб и персики. Мы поели, но меня по-прежнему снедало сильное беспокойство, и я, решив не дожидаться той барки, сказал хозяину, что мы, пожалуй, пойдем пешком. Карлик пожал плечами:

– Хотите идти пешком, так идите. Но, вообще-то, барка часа через два как раз в ту сторону поплывет.

Меле обрадовалась, закивала, и я сдался.

Барка подошла к причалам поздним утром; это было длинное тяжелое судно, на палубе которого, ровно посредине, возвышалось нечто вроде жилого дома, что сразу напомнило мне лодку Аммеды, который отвез меня на озеро Ферузи. Палуба барки была сплошь заставлена корзинами, упаковочными клетями и тюками сена; я заметил также несколько клеток с курами и груду каких-то свертков. Пока шла разгрузка и погрузка, я спросил шкипера, может ли он взять нас на борт, и мы довольно быстро договорились; за одну серебряную монету он готов был довезти нас до самой Сенсали, но сказал, что спать нам придется на палубе. Я вернулся в «Черную кошку», чтобы уплатить по счету.