Книга Каббалистические видения. - Сенфорд Дроб

Юнг спрашивает,

"Почему наш набожный аббат должен волноваться о древней легенде Иуды?" и его ответ , - потому что "сомнения и надежды аббата очевидно касаются исторической цели Иуды, но в действительности вращаются вокруг его собственной индивидуальности, которая искала путь к свободе через решение проблемы Иуды. "[193]

Действительно, мы узнаем, что аббат вскоре предал Католическую церковь, став сведенборгианцем.

В этом же констекте мы можем спросить: Почему Юнг так усиленно доказывал, что даже Бог, еврейский Бог, содержит в себе радикальное зло, и что это зло необходимо для искупления в мире? Идя по следу этой мысли, мы могли бы ответить, что он был обеспокоен проявлением теневых элементов, которые он нашел в себе — в частности тенью людей, символизируемых Иовом, людей Ветхого Завета, евреев. Тем самым, как сказала Тони Вульф, это был не только ответ Юнга на "муки очень многих невинных людей", но также, возможно, и неосознанный ответ на зло, с которым он боролся в своей собственной душе.

Юнг пишет:

"Бог хочет стать человеком, аморальное хочет стать исключительно хорошим, бессознательное хочет стать сознательно ответственным"[194].

Безусловно, вОтвете ИовуЮнг говорит о Боге и индивидуальности, которую Бог пытается отразить в сознании. Отчасти похоже на лурианскую/гегелианскую концепцию развития Бога, Юнг говорит, что Бог, бытие, или Абсолют имеет

"потребность в сознательном отражении, чтобы существовать в реальности. Существование реально лишь тогда, когда оно кем-то осознается. Именно поэтому Создатель нуждается в сознательном человеке даже притом, что чисто бессознательно он хотел бы воспрепятствовать тому, чтобы он пришел в сознание. "[195].

Юнг далее говорит о Боге,ip so facto индивидуальности, как о преодолении "постепенного пробуждения невыразимой тоски по чему-то, что заставило бы его ощутить себя".

Я полагаю, что мы можем толковать эту борьбу за сознание двумя способами: универсальным, в котором борьба – это Бог и человечество, и более определенным, в котором борьба - сам Юнг. В этом смысле борьба Юнга с его собственными усилиями сознательного пробуждения отношения к евреям становится человеческими поисками, и в теологических терминах, божественным поиском,exemplum[196].

В Ответе Иову говорится о человеке, который предстал перед Богом в последнем испытании. Иов прошел это испытание. Мы можем спросить, прошел ли Юнг свое собственное? Мы можем также рассмотреть вопрос, отчего получается, что Юнг в свои поздние годы начал сочувствовать еврейской мистической традиции. Я полагаю, что ответ на этот вопрос может снова быть составлен из определенных комментариев о Боге в Ответе Иову, "наиболее очевидно еврейской" работе Юнга. Там, Юнг интерпретирует человеческое воплощение Бога в Христе как искупление собственных грехов Бога.

"Яхве должен стать человеком, потому что он сотворил человека неправильно"[197].

Уходя все глубже в еврейскую/каббалистическую психологию, развивая тесные связи с еврейскими учениками в поздние годы жизни, и наконец, пережив себя в образе Раввина Симон Бен Йохая после сердечного приступа в 1944, Юнг, можно сказать, следовал своему собственному принципу: Юнг должен стать евреем, потому что он сотворил евреев неправильно. Яхве и Иов объединяются в одной индивидуальности – в Христе. В некотором смысле подобное "совпадение противоположностей", если можно так выразиться, произошло между Юнгом и евреями.

Примечательно, что Юнг в итоге пришел к заключению, что не только Фрейд, но и его собственные психологические теории были предварены еврейскими мистиками. Как мы видели, в ответ на письмо от г-жи Эдит Шредер, Юнг написал, что для того, чтобы постичь происхождение теорий Фрейда, нужно было бы исследовать хасидизм и каббалу[198]; а в интервью 1955 по случаю его восьмидесятого дня рождения, Юнг озвучил потрясающую претензию к своей собственной мысли, отмечая, что "хасидский раввин Дов Бэр из Межерича, которого они называли Великий Маггид..., предварил всю [его] психологию еще в восемнадцатом столетии."[199]. Тот самый Юнг, который использовал эпитет "еврейская психология" как удручающее и авантюристическое средство нападения на Фрейда, добавляя фразы о ее вреде во времена нацистского режима в 1930-ых, в итоге не только включает "еврейскую психологию" в свою, но и объявляет о том, что она предварила ее полноту.

[1]Wolfgang Giegerich's "Response to Sanford Drob,"The Journal of Jungian Theory and Practice7/1 (2005): 55-68, and my "Response to Beebe and Giegerich,"ibid.,pp. 61-64.

[2]A. Maidenbaum and S. A. Martin, eds.,Lingering Shadows: Jungians, Freu­dians, and Anti-Semitism(Boston: Shambhala, 1992); A. Maidenbaum, ed.,Jung and the Shadow of Anti-Semitism(Berwick, ME: Nicolas-Hays, 2002).

[3]C. G.Jung. "The Tavistock Lectures." inThe Symbolic Life, CW18,p. 164.

[4]СG. Jung Speaking,ed.W.McGuire and R. F. С Hull (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1977), p. 118.

[5]C. G. Jung Biographical Archives, Irene Champernowne Interview, December 19, 1969, as cited by Richard Noll,The Aryan Christ: The Secret Life of Carl Jung(New York: Random House, 1997), p. 274.