Книга Приливы войны - Стивен Прессфилд

Ночью от Самоса и Лады отплыли транспорты с лошадьми. Они высадили животных на берег в населённой бухте под названием Лунный Серп. Командовал Алкивиад. Задержав всех, кто мог броситься бежать и поднять тревогу, войска вернулись обратно, соединившись с отрядами Адиманта, высадившимися у Крюка. Оттуда Алкивиад двинулся на город. Все заставы были сняты так быстро, что он уже находился в пригородах, когда Лисандр узнал об этом.

Отряды Аристократа, высадившиеся на юге, перерезали дорогу по дамбе, по которой из города могли подойти подкрепления, а кроме того, открыли шлюзы канала. Равнина была затоплена. Они перерезали трос в форте Килон. Пловцы захватили два островка, Желток и Белок, на которых были установлены опоры для троса. К этому времени первые брандеры уже поджигали пригороды. Морские пехотинцы Эрасинида открыли ворота с северной стороны дороги массовых мероприятий. Военные корабли Антиоха на полном ходу прошли мимо Килона прямо в гавань. Моя эскадра — из двадцати четырёх кораблей — расположилась возле троса со стороны моря. В том случае, если Антиох потерпит поражение, мы должны будем обеспечить ему проход, через который он сможет уйти. Если же он даст сигнал к наступлению, мы ударим вслед за ним всем, что у нас есть. Костры на Кимоне и Желтке осветили канал. Этого оказалось достаточно, чтобы узнать о сокрушительной атаке. Пожары на верфях, дамбе, Эмпории были такого масштаба, что их видели в Хиосе, за шестьдесят миль от этого места.

Как мы узнали потом, в это самое время Алкивиад чуть не погиб. Его кавалерия вихрем пронеслась по пригородам, опережая пехоту Адиманта. Она направлялась к северным воротам на соединение с эпибатами, высадившимися на Птероне с кораблей Антиоха и Эрасинида. У них был проводник из войска Алкивиада, который провёл их через лабиринт улиц по этой части города. И вот они появились на площади. К их великому удивлению, отряды женщин забаррикадировали выход с площади скамьями и перевёрнутыми повозками и защищали его. То были не амазонки, а обычные женщины из этого округа, домохозяйки, выступившие, чтобы защитить свои очаги и своих детей.

Женщины с поразительной отвагой атаковали кавалерию Алкивиада. С крыш домов в них бросали черепицу, кирпичи, камни. Они не только не отступили под ответными ударами, но выдерживали все с таким упорством, что, как подтвердили солдаты, вызвали больший ужас, чем любая фаланга спартанцев или орда орущих дикарей. Сам Алкивиад получил кирпичом по плечу. Удар раздробил ему ключицу. Мантитей, как всегда сражавшийся рядом с ним, помог ему выйти из этого столкновения. Алкивиад сражался без шлема. Ещё бы немного — и кирпич раскроил бы ему череп.

В городе отряды врага заняли дорогу массовых мероприятий. Теперь начался бой за Птерон, громадную дамбу, на которой сражение шло, казалось, за каждую пядь земли и воды. Строительные леса, поднимавшиеся по обе стороны, были объяты пламенем. Перемычки вплотную примыкали к концам дамбы, усыпанным строительным мусором, обломками кирпичей, брёвнами. Там имелись салазки для раствора, насосы, большие кучи железных деталей. Острые края превращали их в ловушки. Люди и лошади попадали в эти смертельные западни, и неизвестно, сколько их там было.

Антиох подал сигнал “Вперёд!”. Я поставил “Каллиопу” с левого фланга, чтобы пройти с траверза Птерона и оценить ситуацию. Мы ответили на сигнал и тронулись.

Налёт на дамбу был ярким зрелищем. Алкивиад с кавалерией и тяжёлой пехотой уже прорвались, хотя с нашей позиции мы об этом ещё не знали. Их продвижение по дороге блокировали массы противника, сотня пехотинцев в ширину и приблизительно на милю в глубину. Около четырёх тысяч противника, включая кавалерию, взобрались на дамбу ещё до прихода Алкивиада и Адиманта. Теперь они с боем прорывались к лебёдке в конце дамбы. Они добирались до троса, чтобы вновь перекрыть гавань. Тогда наши корабли окажутся в ловушке. Последние двести метров дамбы защищали афинские эпибаты, ещё прежде захватившие причал и перерезавшие трос. Инженерные суда Эрасинида выстроились по краям причала против заграждения дамбы. Они прилаживали лебёдку и бегучий такелаж к подводным столбам, одновременно принимая на борт морских пехотинцев с транспортных судов, поставленных на мёртвый якорь корпус к корпусу.

Проходя мимо Птерона на борту “Каллиопы”, я увидел в первых рядах противника фигуру, величественно восседающую на коне, облачённую в великолепные одежды и окружённую телохранителями. Это мог быть только Лисандр.

Я сразу решил ударить по нему, отказавшись от других целей. Я принял решение пожертвовать своей жизнью и всей моей командой, если потребуется. Своему заместителю Ликомену на “Теаме” я просигналил, чтобы он взял на себя командование эскадрой. Затем дал знаки Дамоду, триерарху “Эрато”: “Следуй за мной!” и “Высади морских пехотинцев!”

Я видел, как Дамод вызвал Медведя в концевой отсек на корме. Он тоже увидел нашего главного врага и загорелся желанием достать его. При выполнении поворота в гавани “Тихе” Антиоха повредила нос и должна была уйти. Корабль вышел из гавани кормой вперёд и теперь подошёл к Птерону со стороны берега. Поставить трирему на мёртвый якорь против двадцатифутовой дамбы при ярком свете дня — и то не простое дело. Под огнём “Каллиопа” вошла в гавань, как мусорная баржа, направляемая пьяным рулевым. Антиох просто прошёл напролом вперёд кормой между двух перемычек и, швырнув последний из своих “приветов”, под прикрытием огня поднялся на дамбу.

Бой на Птероне вёлся в такой тесноте, что даже самую элементарную тактику нельзя было применить, чтобы не получить увечья. У врага на стене было пять тысяч войска, все стояли щит к щиту, а ещё несколько тысяч приближались с суши. Большинство конников бились теперь пешими, поскольку противник постарался перебить лошадей. Несчастные животные жалобно ржали, били копытами и ранили других. Ещё больше их упало в воду, многие лошади тонули. Взбираясь на дамбу, я поскользнулся и упал, сильно ударившись о камень переносицей шлема. Некоторое время я ничего не мог видеть. Кроме того, я порвал перепонку между большим и указательным пальцами — она до сих пор не срослась. Наконец я забрался на Птерон и начал искать глазами спартанца.

Но это оказался не Лисандр, а принц.

Перс Кир, который поклялся разломать свой золотой трон, лишь бы свергнуть власть Афин. Кир! Кир!

Выкрикивая его имя, наши бросились на его телохранителей. Конники перса дрались с поразительной храбростью. Мастерство всадников уступало разве что мастерству их животных, обученных сохранять плотный строй, лягаться и наносить удары передними копытами и нагрудной пластиной с шипами. Взгляд их диких огненных глаз никогда не сотрётся из моей памяти.

— Убейте его! — кричал Антиох с кормы “Тихе”.

Теперь сквозь толпу пробилась кавалерия и тяжёлая пехота. Алкивиад и Адимант. Морские пехотинцы, тесня противника, кричали, что Кир у них в ловушке. И мгновенно с нашим командующим произошла перемена, чудная и кардинальная. Хотя, как мы узнали потом, под его нагрудной пластиной была сломана ключица, — а такое болезненное повреждение вывело бы из строя любого, — он выпрямился и поднял свой тяжёлый щит именно той рукой, над которой была сломана кость.

Алкивиад бросился к принцу. Все последовали за ним. Нас преследовала пехота противника, которая старалась оттолкнуть нас к краю Птерона. С берега к персу приближалось подкрепление — спартанцы и пелопоннесцы.