Книга Россия и Запад на качелях истории. От Рюрика до Екатерины II - Петр Романов

Издание пиесы сей да и обнародование формальной декларацией войны против Великобритании доказывает отвагу тамошних начальников.

А граф Панин в секретном докладе императрице прогнозировал:

Происшедшие между Англией и американскими ее селениями распри, а из оных и самая война предвозвещают знатные и скорые, по-видимому, перемены в настоящем положении европейских держав, следовательно же и во всеобщей системе. Удастся ли селениям устоять в присвоенной ими ныне независимости, или же предуспеет напоследок Англия… в обоих сих случаях, наверное, считать надлежит, что лондонский двор потеряет весьма много из своей настоящей знатности…

Выводы последовали незамедлительно. Сначала неофициально, через частных лиц, а затем и напрямую, через русского посланника в Париже, Россия устанавливает контакты с Бенджамином Франклином, который обосновался тогда во Франции и всячески способствовал там защите американских интересов. Авторитет ученого и литератора позволял ему вести неофициальные беседы с очень широким кругом лиц.

Проигрывая войну в Америке, Лондон вновь обратился за помощью к России, предлагая ей заключить оборонительный союз, о чем когда-то безуспешно просила Британию Екатерина, причем, как подчеркивали англичане, теперь уже «без каких бы то ни было оговорок». Это был жест отчаяния, поскольку Лондон в принципе уже знал о негативной позиции Петербурга. Незадолго до этого, в июле 1779 года, русскому посланнику в Англии по поводу переговоров о союзном договоре строго указывалось, что в нынешнем «критическом и нежном положении» лондонского двора даже «самый вопрос существовать не может».

В своем ответе на отчаянную просьбу Лондона Панин объяснял:

Заключение оборонительного союза по самой природе своей не может по времени совпадать с войной фактической, особенно такой, как данная война, причиной возникновения которой послужили обстоятельства, всегда исключавшиеся из союзных договоров между Россией и Англией как не имеющие отношения к владениям этих стран в Европе.

Позицию нейтралитета, твердо занятую Россией, в Америке оценили по достоинству. Весной 1779 года Джордж Вашингтон писал:

Мы немало обрадованы узнать из достоверного источника, что просьбы и предложения Великобритании русской императрице отвергнуты с презрением.

И позже, комментируя этот важный эпизод политического сражения вокруг судьбы американских колоний, Вашингтон подчеркивал, что русское правительство мотивировало свою позицию в выражениях, носящих отпечаток «уважения к правам человечества».

Справедливости ради следует признать, что в российской позиции было тогда, конечно, больше здравого расчета, чем «уважения к правам человечества», хотя и этот элемент в принятии решения также присутствовал. В секретном докладе Иностранной коллегии прямо указывалось, что все события в Америке спровоцированы Лондоном и произошли по его вине.

В отличие от англичан русские считали отделение колоний уже свершившимся фактом и в своей политике исходили из этого. В докладе говорилось:

Потеря Англией колоний не только не вредна, но паче и полезна быть может для России в части торговых ее интересов, поскольку со временем из Америки новая… отрасль коммерции с Россией открыться и завестись может для получения из первых рук взаимных нужд.

Существовала, правда, и иная точка зрения. Русские купцы полагали, что англичане, помирившись в конце концов с американцами, начнут с ними торговать больше, чем с Россией. На Американском континенте, с тревогой констатировали русские дельцы, есть все, что традиционно покупают иностранцы у русских.

Особое негодование авторов доклада вызывали действия Англии на море:

Будучи окружена множеством сильнейших неприятелей, не перестает она [Англия], однако же, захватом нейтральных судов и с самыми невинными грузами вяще и вяще озлоблять и раздражать прочие народы.

Грешили каперством, конечно, не только англичане. В мае 1778 года американский капер «Дженерал Миффлин» захватил несколько судов в Ла-Манше, чем поставил под угрозу торговлю России и Англии через Архангельск, а в начале 1780 года испанский капер захватил русское купеческое судно «Святой Николай» и голландское с русскими товарами. Предлогом послужило то, что товары предназначались для Гибралтара.

Последний случай вынудил Россию принять ответные меры: правительство признало необходимым, «прежде чем оскорбления российского торгового флота преобразятся во вредную привычку», сообщить в Лондон, Мадрид и Париж об объявлении вооруженного нейтралитета. Российские корабли стали выходить в море для ограждения торговых путей от любых каперов независимо от их государственной принадлежности.

Декларация о вооруженном нейтралитете основывалась, как указывали ее российские составители, на «простых, чистых и неоспоримых понятиях естественного права», а также на коммерческих соглашениях России с Великобританией:

…Море есть вольное, и… всякая нация свободна производить плавание свое по открытым водам.

В декларации указывалось, что нейтральные суда могут свободно посещать порты воюющих стран и что собственность воюющих стран на нейтральных судах, за исключением военной контрабанды, пропускается неукоснительно. При этом четко определялось, чтó является военной контрабандой – снаряды и оружие. Товары воюющих стран, находящиеся на нейтральных кораблях, утверждала декларация, неприкосновенны, то есть флаг прикрывает груз.

Провозглашение вооруженного нейтралитета можно с полным правом назвать крупнейшим дипломатическим успехом России за все царствование Екатерины II. Хотя в первую очередь документ адресовался воюющим странам – Англии, Франции и Испании, на самом деле он имел общемировое значение. Этот шаг поднял авторитет страны, вписал новое слово в историю дипломатии, поскольку отныне устанавливались твердые международные правила, обеспечивающие безопасность морской торговли нейтральных стран во время войны. В период с 1780 по 1783 год к декларации присоединились все нейтральные государства Европы, а затем Франция и Испания.

Поскольку русская декларация по своей сути совпадала с предложениями американского конгресса («свободные корабли, свободные товары»), ее с одобрением приняли и американцы. Много позже президент США Джеймс Мэдисон писал о декларации, что она составила «эпоху в истории морского права». Высокую оценку декларации давали многие ведущие американские политики: Вашингтон, Франклин, Джон Адамс.

Кажется, единственным пострадавшим в результате этого дипломатического демарша России оказался Лондон. Вооруженный нейтралитет серьезно поколебал неоспоримое господство англичан на морях. Джордж Вашингтон не без удовольствия констатировал, что объявленный Россией вооруженный нейтралитет, к которому присоединились все другие государства Европы, унижает «гордость и силу Великобритании на море».

Декларация стала предметом специального рассмотрения Континентального конгресса США. На заседании 26 сентября 1780 года было признано, что содержащиеся в русской декларации правила «полезны, разумны и справедливы».