Книга Не исчезай - Женя Крейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно, есть в мире демоны, черти, диббуки, которые, притаившись в этих глубинах и трещинах, потешаются над болью, питаются ею, растут, набирают силу, захватывают территории в душах людей. Темное облако или зловещая туча, обиды и насмешки, позор, злость и боль ждали своего часа, чтобы вырваться наружу.
Любины размышления были прерваны, а точнее, продолжены очередным внезапным появлением Роберта.
– Это всего лишь игра, – сказал он, усаживаясь на кровать рядом с Любой. – Девочки играли. Мы тоже играли с тобой, Люба. Просто правила игры слегка изменились, но не намного.
– Как это можно! Как так можно? Эти маленькие девочки – разве нет у тебя сожаления к ним, Роберт? Сочувствия? Боли за случайно погубленную, еще даже не начавшуюся жизнь? – негодующе отозвалась на его слова Нина, даже не удивившись тому, что Фрост проявил способность вторгаться в ход ее мыслей.
– Нет. Во всем этом была внезапность, свойственная женщинам. Импульсивность, прихоть. Так один цвет переходит в другой на рассвете, так ночь опускается на землю, поглощая все краски.
– Ты говоришь загадками, Роберт. Словно женщины не способны управлять собой, желаниями и судьбой. Что ж, если бы рядом был мужчина, все было иначе?
– Люба, вы избавились от настоящих мужчин. Твоя новая страна, эта новая культура избавилась от мужчин в традиционном понимании слова. От мужчин, жаждавших опасностей, приключений и игр. От мужчин, стремившихся к женщине, как стремятся к опасной забаве. Вы перестали играть. Теперь вы, женщины, играете в женские игры между собой, забыв о мужчинах. Но вы, эти новые женщины, еще не созрели для истинного взаимного понимания и доверия. Вы цепляетесь за старые понятия, раздирая чужую душу на мелкие кусочки, одаривая друг друга то холодом, то жаром, соблазняя, привлекая и отталкивая, как кошки, как хищные прекрасные птицы в ярком оперении. Люба, с точки зрения мужчины, женщина никогда не бывает невинной. Само существование женщины в этом мире – уже соблазн.
– Уходи, – сказала Люба. – Уходи из моей жизни, Роберт. Я не понимаю, я не знаю тебя – кто ты, зачем? Почему ты пришел в мою жизнь? Что нового ты можешь мне сказать, того, что я не знаю сама? Зачем я тебе, почему ты выбрал именно меня, бедную женщину Любу, у которой так мало в жизни любви?
– Поэтому и выбрал, – усмехнулся призрак. – Ты думаешь, у тебя нет свободы, нет права, нет возможности быть счастливой. Ты слишком долго была несчастливой. Ты слишком долго была несвободной. Но если ты не хочешь меня – я уйду. Я пришел к женщине, которая нуждалась во мне, а ты, Люба, уже можешь разобраться во всем сама.
– В чем разобраться? – в отчаянии закричала Люба, но Роберт лишь усмехнулся.
Как изжить память многих поколений, столетий – память женщин, что жили прежде? Они – эти женщины – стоят за твоей спиной, в твоих мыслях, в душе, в словах, витают в воздухе вокруг тебя. Они диктуют и требуют. Но если женщины воспитаны для отдохновения воинов, то что делать женщине, которой самой пришлось стать воином? Что делать женщине, которая завоевывает и отвоевывает чужой язык, чужую культуру, выцарапывает у судьбы кусок хлеба, кусок земли, кусок неба над головой, отвоевывает право на мужчину, на свою пещеру, – женщине, которая тоже хочет рисовать на стенах этой пещеры и при этом жаждет успеха, признания, любви? Что ей делать – не быть женщиной?
Мужчина – это ребенок. Еще один ребенок, в которого она так верила, так жаждала найти в нем опору.
Но если женщина не хочет искать ребенка в мужчине, ей приходится сражаться на равных с другими такими же воительницами – жестокими, сладострастными и изощренными. Такая женщина способна терять лицо – то, что не желает делать мужчина, оберегающий свою душу и эго: ему такая потеря не по силам.
Прежде женщина приносила себя в жертву семье, любовнику… и отходила в сторону. Теперь она бросает ему – вот, смотри, это я, всемогущая, слабая сильная женщина!
– Подумай, Люба, ты же умная девочка… Вы уже взрастили новое поколение женщин, которые не ждут решения всех своих вопросов от мужчин. Но эти юные создания говорят: «Достаточно ли ты силен для меня, мужчина, достаточно ли мужествен, достаточно ли понимаешь этот мир, способен ли ты быть рядом со мной и не потерять себя?» Разве задается такими вопросами мужчина, разве ищет он такую подругу, чтобы через нее прожить жизнь, чтобы найти в ней зеркальное отражение своей силы? Во всяком случае, на сознательном уровне вряд ли. Потому что женщина знает – для нее нет ничего невозможного, а мужчина всегда глубоко сомневается в своей силе. Женщина верит в магическое партнерство со Вселенной, а мужчина лишь усталый сеятель, кастрированный вашей безумной культурой.
– Уходи, Роберт, уходи. Я устала. Зачем мне твои никчемные слова? Ты так красиво и умно говоришь, а мне эту жизнь надо жить.
– Вы растащили, разодрали на части все, что человечество накапливало веками. Накапливало, как драгоценные капли божественных напитков мудрости, красоты, искусства, как эликсиры в запаянных ампулах, в маленьких пыльных флаконах, словно бы в лаборатории алхимика – за семью печатями. А вы разбазарили, раздали всю эту божественную правду и красоту, словно выплеснули на базарную площадь, бери – не хочу. Интернеты, словари, электронные читалки, как это у вас там еще называется?.. Для чего? Чтоб отдать эти сокровища безграмотным, чтобы напичкать расфасованной мудростью безумцев и невежд? Чтобы таскать изображение Монны Лизы на сумках, чтобы моцарты и шопены озвучивали ваши телефоны?
– Я не хочу! Не хочу! – заплакала вдруг Люба, а потом закричала в голос, завыла: – У-ууу-уходи! Убирайся, исчезни, Роберт! Пропади, уйди из моей жизнии-и-иии!..
Она схватила тяжелую, граненого стекла гостиничную вазу, потянула ее к себе; вода плескалась на дне, стебли лилий, купленных Ниной, закачались, задрожали зелеными трубочками, переплетаясь, пересекаясь в чреве вазы, преломляясь в гранях стекла, отражаясь в свете бликов солнечных лучей, проникавших через полуопущенные шторы. Одним рывком подняв вазу, удерживая ее за широкую шею судорожно сжатой ладонью, размахнулась и запустила ее в призрака, поэта Роберта Фроста, друга, любовника, единственную любовь Любиной жизни. Бросила, как бросают только женщины – локтевым движением, кистью руки, обидой своей неловкой, бессильной выплеснув воду, рассыпав лилии – прекрасные цветы, нежные, гордые, что дарят умершим вдогонку ушедшей жизни.
И он ушел. Исчез, растаял. Словно и не было его, Роберта. Никогда прежде. В груди – или это была душа? – царила пустота, как будто воздушный шарик, вырвавшись из руки, полетел, взмахнул веревочкой, поднялся над кронами деревьев… Свобода? Какая свобода, от чего?
Побег
Бежать!
Вот что решила Люба. Бежать, бежать отсюда, как можно скорей. Мне не спасти ее, эту девочку. Я не смогу ее убить. А как я могу сохранить ей жизнь? Взять и придумать, несмотря на то что диктует сюжет? Вопреки сюжету.