Книга Морена - Александр Афанасьев

Десятой стала Молдова.

С портом Джурджулешты, единственным портом Молдовы, и одним из немногих портов мира, расположенных не в городе, а в селе — вообще произошла довольно занятная история. В начале девяностых годов, когда распался СССР и границы между новосозданными республиками не были демаркированы — Молдова заявила свои права на полтора километра дунайской береговой черты, в районе села Джурджулешты, которая во времена СССР относилась к Украинской ССР. В обмен — Молдова предложила спрямить границу в том районе, где автодорога Одесса-Рени проходит по молдавской территории.

В 1998 году было подписано соглашение, согласно которому Украина уступила 435 метров береговой полосы Дуная в обмен на спрямление границы в районе автодороги на протяжении 7700 метров. Украина свое обязательство выполнила и береговую черту Дуная отдала — а Молдова свои обязательства не выполнила, и выполнять, по всей видимости, уже не собиралась.

Джурджулешты — не стало крупным торговым портом, как мечтала Молдова — однако место, где сходились не две, а три границы — Украины, Молдовы и Румынии — стало местом, где куются состояния. Коррупция на пограничных постах — была тотальной, брали все, честных просто не было по определению. Масштабы контрабанды просто не умещались в голове — например, однажды был выявлен проходящий по огородам спиртопровод, по которому каждый день перекачивалось до пятидесяти тонн левого молдавского спирта. Спирт этот — закачивался в цистерным, которые погранцы в упор не видели. Большинство жителей близлежащих деревень годами нигде не работали, промышляя контрабандой или относительно честными способами зарабатывания денег, например, подсадками[69].

Но в этот день — с утра контрабандное движение на пункте пропуска Джурджулешт было прервано, а пограничники — от греха подальше и вовсе старались не выходить из своих помещений. Все машины пропускали быстро и без досмотра.

Первыми появились молдаване, их караван насчитывал без малого четыре десятка машин. Две трети их них составляли разные джипы, в основном Порш Каенн разных годов и ЛандКруизеры. Но это машины бычья — а авторитеты ехали на мерсах и БМВ. Выделялись две — Роллс Ройс Фантом стоимостью более полумиллиона долларов, и Бентли Континенталь, стоимостью тысяч двести — но все равно считающейся лакшери. Общая стоимость машин каравана — превышала годовой бюджет Джурджулешт. Часть машин проехала к самому посту, часть начала разворачиваться, часто газуя и форся друг перед другом. Из джипов — высаживались боевики, пистолеты самых разных моделей были у всех, автоматы и помповые ружья — у большинства. В Молдове — разрешено ношение короткоствола, так что с оружием у молдавских бандитов всегда было все окей. Выделялись боевики с кургузыми, явно самодельными пистолетами — пулеметами: их изготавливали в ПМР, после чего они расходились по рукам.

Роллс-Ройс остановился у самого контрольно-пропускного пункта, из него выбрался грузный седой мужчина с окладистой бородой. К нему подтягивались остальные, было видно, что лидер — он.

— Мика, скажи своим, чтобы не гарцевали — сказал он, недовольно оглядывались — не на свадьбу приехали…

Один из воров — достал телефон и начал нервно звонить.

— Что думаешь, Гарик? — спросил второй.

Лидера звали Гарик, он был азербайджанцем, но вынужден был бежать с родины после того, как к власти пришел клан Алиевых. Иначе бы убили — ни Алиевы, ни Пашаевы не терпели конкурентов. В Молдове он жил двадцать лет, и она ему стала вторым домом…

— А что тут думать — задумчиво сказал он — мы сюда слушать, а не думать приехали… Послушаем, что Хвост скажет.

— А что если он сейчас нас всех…

Гарик захохотал.

— Всех? Это как он жить потом собирается?

— Как жить? Так!

Собеседник понизил голос.

— Я с Доктором вчера разговаривал, за Одессу, он в Израиль улетел. Говорит — в городе беспредел лютый, в девяностые такого не было. Менты власть делят. Семидрева, начальника областного УВД — завалили. Богдановского, начальника СБУ — завалили. Еще несколько человек пропало, а две ночи тому в городе бойня была — человек двадцать покрошили. Если такие расклады — они и нас могут.

— Ты Доктора больше слушай! Он в Израиль улетел, пусть за Израиль и говорит!

— Так то оно так. А только если менты беспределом друг на друга пошли, по-любому стремно. Может, и Михала менты кончили.

— Это нам Хвост расскажет. А мы послушаем…

— Едут!

* * *

Украинцев было меньше — машин двадцать пять. Но среди них — выделялся пикап, на котором был установлен крупнокалиберный пулемет, а среди боевиков — были люди с реактивными гранатометами. Так что начнись бойня — еще неизвестно, чем она закончится.

Украинцы остановились далеко от пограничного поста. Впрочем, далеко — это не для пулемета ДШК, который изначально создавался для борьбы с легкими танками. От колонны украинских машин пошли двое. Один Хвост, другой….

— Идут.

— Кто это с ним?

Один из молдавских воров, который был помоложе и поглазастее — присмотрелся. Ахнул от удивления.

— Токарев!

— Это кто?

— Начальник одесской уголовки!

Кто-то выругался матом.

— Тихо всем! — пристрожил Гарик — мой базар.

Подойдя за несколько метров до стоящих в ряд молдавских воров, Хвост и Токарев остановились.

— Вечер в хату — поздоровался Хвост — часик в радость, чифир в сладость.

— Жизнь ворам — откликнулся Гарик — ходу воровскому, смерти мусорскому.

Токарев никак не отреагировал.

— Здравствуй, Гарик.

— И тебе не болеть Хвост. Зачем звал.

— Тема есть. Обкашлять надо.

…

— Непонятки между нами…

— А мент что здесь делает… — спросил один из представителей молдавской стороны — я не пойму, у нас тут люди базарят или цветные.

— Пасть закрой, урод… — посоветовал Токарев — пока можешь.

— Ты кого уродом назвал, э!

Старший среди молдаван что-то резко сказал на цыганском. Спикер замолчал.

— Говори за непонятки, Хвост — сказал Гарик.

— Вот он скажет… — сказал Хвост, показав на Токарева.

Наступило тяжелое молчание. Все понимали, что Хвост своим поступком — фактически ссучился. И то, что он так нагло себя ведет — могло означать, что правила игры сильно поменялись. А они не в теме…

— Ну, что, Хвост — сказал старший — если тебе сказать нечего, пусть цветной говорит. Говори, люди слушают.