Книга Плененная вселенная - Гарри Гаррисон

Он вскочил с кресла, промчался мимо Гроуса. Влетев за перегородку, он обнаружил всех рабочих столпившимися вокруг койки, на которой лежала капитан. Хэм одной рукой держал за плечо Байсет, а остальным угрожал мощным кулаком.

– Ваша Честь! – его лицо просветлело от радости, когда он увидел Джайлса,– Я знаю, что вы им не позволите, но они все равно...

Он кулаком указал на Байсет. Та безо всякого страха, даже с вызовом, смотрела на него.

– Это,– она кивнула на тело капитана,– угроза нашей жизни. Я хотела освободить ее от страданий.

Он посмотрел на оторванный от комбинезона рукав, полузакрывший рот и нос капитана.

– Не знал, что она страдает. Но в любом случае это не ваше и не твое дело.

Он оглядел рабочих. Все смотрели на него, даже Мара.

– И ты, Мара?

– И я. Я не могу встать на пути человека, который стремится выжить. Это не Земля, Адельман. Это шлюпка, летящая в бесконечном пространстве с людьми, которые хотят выжить.

Ее взгляд напомнил ему о бомбе, из-за которой они очутились здесь. На секунду он попытался представить, что было бы, если им стало известно, что он дал капитану слово, которое выполнил бы вне зависимости от того, жива капитан или нет. Заплатить собой за возвращение. Впрочем, это не существенно. Он скорее нарушил бы слово, чем купил бы их помощь. Джайлс сказал:

– Прав или неправ, человек или нет, никто не будет здесь убит, пока я здесь. Хэм, перенеси капитана на мою койку и следи за ней. Когда тебе нужно будет отлучиться, скажи мне. Что касается остальных, если что-нибудь произойдет с капитаном, виновный будет лишен пайка. Если же я не найду виновного – порция капитана будет выливаться на пол шлюпки. Даю вам слово Адельмана.

Все молчали.

– Хорошо. Я понимаю, в каком вы состоянии. Но мы должны сотрудничать, а не сражаться. Я даю вам еще слово: если мы все, включая капитана, доберемся живыми, то я выкуплю ваши контракты и подарю их вам. Вы будете свободными и сможете воспитывать своих детей, как пожелаете. Это не взятка, а обещание. Я не буду следить за вами, пока вы даете жить другим. Я все сказал.

Он повернулся и пошел в рубку, где все еще сидел Гроус. Удивительно, что он не пошел за ним. Джайлс решил, что его гнев привел Гроуса в состояние оцепенения, и тот решил, что лучше не показываться Адельману на глаза, чтобы уцелеть.

– Вернемся к работе,– сказал Джайлс, усаживаясь в кресло.

Они работали, день шел за днем... Гроус урывками дремал, пока он был не нужен Джайлсу, а тот держался из какого-то черного упорства, которое и не подозревал в себе. Он не ощущал хода времени, не понимал, спит он или нет, но что-то двигало им. Медленно, но они двигались вперед.

Наконец они достигли цели. На дисплее компьютера появилась последняя цифра.

–Это он? – спросил Гроус.– Это значение фактора коррекции?

– Да. Только может быть, что это фактор коррекции для дороги в ад.– Джайлс слышал свой голос как бы со стороны, как будто из какого-то бездонного колодца. Дрожащими руками он ввел в компьютер шлюпки цифры. Там уже все было готово для изменения курса.

– Ну...– сказал он и нажал кнопку.

Они, конечно, ничего не почувствовали, но коррекция была произведена. Джайлс встал и подошел к Гроусу.

– Вы должны выспаться,– сказала Мара, стоящая позади него.

Она коснулась его плеча, успокаивая его, и он инстинктивно взял ее за пальцы. Кожа у нее была гладкой и почему-то прохладной на ощупь.

– Да,– сказал он.– Надо...

– Извините,– шепнула она ему на ухо.– Я тогда сказала... вы знаете, когда Байсет пыталась убить капитана...

– Ничего. Это не важно.

– Нет.

Она подвела его к койке. Его койка. Длинное тело капитана лежало на койке Хэма, а сам Хэм стоял рядом на страже. Джайлс рухнул на койку.

– Немного поспать,– сказал он,– да, совсем немного, минутку...

И вдруг все пропало.

13

Тридцать четвертый день: 11.45

Это была последняя ягода. Все наблюдали, как Джайлс баюкал ее в руках. Она была большая, толстая и полная сока. Но последняя. Контейнер с соком был полон на три четверти, и этого должно было хватить на неделю при половинном пайке. Но что будет потом?

Хэм поднял ручку пресса, и Джайлс положил ягоду в отверстие. Хэм нажал несколько раз до тех пор, пока не упала последняя капля. Джайлс вынул мякоть и разделил ее на восемь частей.

– Ешьте прямо сейчас. Там еще есть немного влаги, а с завтрашнего дня паек будет уменьшен наполовину. Это единственный путь. Мы должны растянуть его на возможно долгое время, пока еще есть надежда.

Это было бесспорно. Они разобрали мякоть и вылили сок в контейнер. Чашки были вылизаны досуха. Джайлс отправился проверить курс. Он делал это каждый день, и процедура не занимала много времени. Звезды на экране не менялись, но он не позволял отчаянию захлестнуть его. Вошла Мара, медленно, как они все теперь ходили. Одежда висела на ней мешком. Она тоже посмотрела на экран.

– Какая из них? – спросила она.– Не сама планета, я знаю, что ее нельзя увидеть, а ее звезда?

Он указал на пятнышко света, ничем не отличающееся от остальных.

– Она не увеличивается?

– Нет. Звезда не станет ярче до последнего дня полета. Этот экран годится только для навигации.

– Но мы летим ПРАВИЛЬНО? – она явно нуждалась в подтверждении.

– Думаю, что да.

– Сколько нам еще лететь?

– Если капитан была права, то около десяти дней. Но это если бы коррекцию проводила она. В наших же условиях... В общем, больше десяти дней.

– Вы не очень меня обнадежили,– она попыталась улыбнуться.

– Извини...– сказал он, не отрываясь от приборов.

Ему было нечего ей сказать. Разговор умер сам собой. Он немного вздремнул в кресле, а когда проснулся, она уже ушла.

Сорок первый день: 12.00

Последняя капля сока упала в чашку. Последние порции были выпиты в молчании. Ягод больше не было, сколь тщательно они ни искали. Вообще, ИБ казалось здоровым: ветви были покрыты плотными, плоскими листьями. Они пытались жевать их, но те были слишком сухи и поглощали больше слюны, чем доставляли влаги сами.

Сорок второй день.

Сорок третий день.

Сорок четвертый день.

Сорок пятый день.

Сорок шестой день.

– Вы проверяете курс? – пролепетала Мара.– Проверяете?

– Да. Должен...– прошептал Джайлс. Он был не в лучшем состоянии, чем остальные. «Жажда,– подумал он,– безразлична к сословиям».