Книга Черный код - Вергилия Коулл

– Присяжные удаляются на вынесение вердикта, – прозвучал строгий голос представителя закона.

* * *

Я не помнила, как выбежала через служебный выход во двор здания. После вчерашнего дождя на асфальте еще не просохли лужи, в них отражалось небо. Над крышами соседних домов пролетела стайка голубей. Трясущимися руками я нашарила в сумочке сигареты и зажигалку, подкурила. Выпустила в прохладный воздух густую струйку дыма и обхватила себя, чтобы унять дрожь.

– Угостите и меня? – раздался за спиной голос Вронской.

Я, не глядя, протянула ей пачку. Послышалось щелканье зажигалки, потом адвокат вернула мне сигареты.

– Как вы думаете, каким будет решение? – не выдержала я.

– Анита, – адвокат вздохнула, – вы произнесли прекрасную речь. Но от нее мало что зависит.

– Мало что?! – изумилась я. – Зачем тогда вообще требовалось мое участие? Может, мне не следовало приходить?!

– Тише, тише, – она погладила меня по плечу, как мать – капризного ребенка. – Если бы в дело не вмешалась новая программа, я бы с уверенностью сказала, что после вашего выступления Максима просто обязаны помиловать. Но теперь неизвестно, как разыграется партия между законом и наукой. Смертную казнь, думаю, можно сбросить со счетов, никто не станет впустую разбрасываться участниками программы, но вот остальное…

– Если бы в дело не вмешался «Красный Код», я бы никогда не нашла зацепку, по которой его можно оправдать, – покачала я головой. – Чем больше думаю об этом, тем сильнее осознаю, в какой замкнутый круг попала. Максим ведь не знал о старте программы, понимаете? Если следовать теории о его видениях и вашим словам о том, что написанный им план перестал совпадать, это означает, что все изменилось. Я даже нашла отправную точку изменений.

– Да? И какую же?

Я поморщилась.

– Тот момент, когда проникла в его подсознание без предупреждения. Я увидела, как мы едем в фургоне и по ошибке приняла видение за мечты Максима. Но это тоже было его воспоминание. Я увидела будущее таким, каким оно пришло ему. Вот почему он не хотел вашего участия в рассмотрении дела, запрещал помогать при допросах. Максим знал, что все равно окажется на свободе, и не хотел мешать развитию событий.

– Так может, вам было суждено увидеть эти воспоминания? – озадачилась Вронская.

– Нет. Вы не понимаете. Я узнала свое будущее, и это изменило все. Мое отношение к Максиму, например. Я стала вести себя по-другому, смотреть на него иначе. И сразу стало гораздо хуже. На меня обратила внимание секретная служба. В попытках раскопать подробности дела я попала в ловушку одной знакомой, которая попросту использовала меня. Мной заинтересовались иностранные шпионы. Человек, приставленный Максом для моей защиты, опоздал на ту встречу. Татарин решил от словесных угроз перейти к делу. И, наконец, запустили «Красный Код», который лежал лишь в разработках. Видите? Я все испортила.

– Хм… но вы же сами сказали, что если бы не старт программы, то не нашли бы оправданий.

Я шмыгнула носом, пытаясь удержать злые слезы.

– Может, мне и не нужно было их искать? Я не должна была сближаться с Максимом до его оправдания. Поначалу он специально злил меня, отталкивал от себя. Просто не смог удержаться, когда увидел, что мое отношение изменилось, и тоже наломал кучу дров, начиная от этого развода с Сергеем и заканчивая…

Слова застряли в горле, стоило подумать о воспоминаниях, в которых Макс видел меня еще подростком. Этого мне тоже знать не следовало, как не нужно было и сближаться с Дарьей, верить ее россказням об инцесте, что повлекло за собой наш первый реальный поцелуй с ее братом, который в его видениях случился лишь после суда.

Похоже, в тот момент Макс испугался, что потеряет меня, и сам нарушил все свои правила.

Я вытерла мокрые щеки. Вронская сочувственно помолчала.

– А как же тогда список с датами? – тихонько спросила она. – Вы ведь говорили, что Максим специально давал намек на сейф, где хранился листок?

– Давал, – согласилась я, – но, возможно, я отнеслась бы к этой информации по-другому. Дело не в листке и не в подсказках. Дело в наших отношениях с ним. Нам не следовало сближаться до приговора. Наверное, нам и не суждено было сблизиться. Максим знал меня очень давно, но не торопился знакомиться. Почему? Раньше я не задумывалась над вопросом. Точнее, задумывалась, но лишь когда обвиняла его в манипулировании. Теперь вот сомневаюсь. Может, все дело в том самом фургоне? Максим так хотел быть со мной, что приготовился ждать столько лет, сколько потребуется, лишь бы в итоге все сбылось?

– Но он сам наломал дров, как вы говорите… – похоже, Вронская окончательно запуталась в моих сбивчивых рассуждениях.

– Потому что он – не машина, – горько усмехнулась я, – как и я, как и любой человек. От ошибок никто не застрахован. Особенно, если они продиктованы чувствами. Другое дело, что за каждую ошибку нам порой приходится платить слишком дорого.

– Может, вас кое-что утешит? – вдруг спросила адвокат, и я вздрогнула.

– Что?

– Последний пункт в плане, который написал Максим… – она замялась, – кажется, он все-таки совпал.

– Да? – я стиснула в пальцах сигарету. – И что же там было написано?

– Он касается вас, Анита. Я должна была всегда внимательно вас слушать. И в тот момент, когда вы поймете, как сильно ошибались, попросить заглянуть в ячейку.

– В ячейку? – я схватилась за голову в прямом и переносном смысле. Неужели имеется в виду тот самый момент из разговора в фургоне, который мне не положено было знать раньше времени? – В банковскую ячейку?! Боже, я совершенно про нее забыла! И какой же у нее номер? Какой пароль доступа?

Вронская заметно приуныла.

– Простите, Анита. Там было лишь написано, что это конец.

* * *

Градус напряжения в зале заметно повысился, когда мы в очередной раз заняли места. Слова Вронской никак не выходили у меня из головы. Хотелось просто сорваться с места и помчаться на поиски этой пресловутой ячейки. А вдруг там еще один кусочек головоломки, а я его упустила? Вдруг именно этого не хватало, чтобы окончательно и бесповоротно сокрушить все сомнения судьи и доказать, что обвинения должны быть пересмотрены?

Как я вообще могла забыть?! Едва удержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Это все волнения последних дней. Нападение Татарина, потом нахождение в плену у Тимура, старт «Красного Кода»… моя голова оказалась забита эмоциями, а внимание рассеялось из-за нервов.

Размышления прервал судья, который вошел в зал. После соответствующего вступления заседание началось. Если бы я умела молиться – непременно бы это сделала.

– Приняли ли вы решение? – обратился судья к скамье присяжных.

Старший из них поднялся, сцепил руки в замок перед собой. Я закусила губу. В горле образовался тугой ком. Воздух настолько сгустился, что, казалось, слова повисали в нем. Пока старший присяжный произносил вердикт, сердце все больше било набатом: доказательства преступления неопровержимы, подсудимый виновен.