Книга Леди Роз - Сандра Уорт

– Это и вдохновило меня, – ответил Мэлори и повернулся к Джону. – Милорд, есть еще пара строк, которая придется вам по вкусу. – Его низкий голос зазвучал опять: – «Глупцы лишили меня графства…» – Наступила пауза, после которой Мэлори добавил: – Не скоро я забуду его величество короля Эдуарда и колдунью, на которой он женился… «Он забыл о мудрости, а потом воскликнул: «Я присвоил его славу!» Блудница крикнула: «Глупец!» – и скрылась в лесу; за ней сгустился туман, и лес эхом повторил: «Глупец!»

После этого за столом наступила мертвая тишина. Однако все думали об одном и том же: «Да, ведьма вызвала бурю, но теперь буря миновала».

Наконец Джон нарушил молчание. Он хлопнул себя по колену и встал.

– Пора спать. Завтра предстоит трудный день. Вы поедете к жене в Уорикшир, а мы – в Ситон-Делаваль.

Мы поднялись и пожелали друг другу спокойной ночи.

Хотя зима окутывала мир своей тусклой серой мантией, я ощущала тепло солнечных лучей, потому что Джон был со мной. Когда мы оказывались рядом, он поворачивался, чтобы посмотреть на меня или прикоснуться к моей руке, и я вспоминала нашу первую совместную поездку на север, в Рейби, когда мы были обручены. То, что в его глазах после стольких лет еще сиял свет любви, наполняло меня радостью.

Святки 1470 года мы отпраздновали пышно, потому что теперь проблем с деньгами не было. Уорик прислал нам несколько ларцов золота. В залах Миддлема, куда мы приехали на праздник, звенели кубки и звучали песни, достаточно громкие и веселые, чтобы побороть отягощавшие нас воспоминания и страхи. Уорика, вынужденного заботиться не только о делах государства, но и о защите со стороны моря (поскольку он был адмиралом), очень огорчало, что Маргарита еще не приплыла в Англию. Было ясно, что она не доверяет ему; они заключили мир, но о взаимном прощении обид не могло быть и речи. Крепкий кулак и бдительность Уорика не позволяли разразиться открытому бунту, однако отсутствие монарха сильно осложняло его задачу правления страной. Он дважды ездил в Ковентри встречать королеву, и она дважды не прибыла.

Джон отвечал за северное побережье и много времени проводил в замке Бамберг. Воспоминание о том, каким он был в тот вечер на утесе, еще часто посещало меня; приходилось напрягать все силы, чтобы забыть гнев, горевший в глазах мужа, когда он осуждал меня за дела дяди. «В прошлогоднее гнездо яйца не откладывают», – напоминала я себе слова Джона и прогоняла эти и многие другие воспоминания, замуровывая их в мозгу так же, как пчелы замуровывают в ульях непрошеных гостей, потому что время было дорого, таяло на глазах, и мы не знали, сколько его у нас осталось. Зачем отравлять радость печальными воспоминаниями? Нужно двигаться вперед. Да, Джон в Бамберге, да, он не был дома уже два месяца, но не из-за того, что я что-то сделала не так или он за что-то сердится; то время прошло. Просто страна кипит, как котелок с овсянкой, готова взорваться и требует осторожного обращения.

Потом наступил дождливый март, и однажды я услышала вдалеке стук копыт. Подойдя к окну спальни, я вгляделась в туманный горизонт, увидела группу всадников с эмблемами грифона, быстро спустилась по потертым деревянным ступеням во двор и стала ждать, не обращая внимания на изморось.

Джон проехал ворота, остановил Саладина и спешился, а Том достал из тележки щенка Роланда. Я подбежала к Джону, взяла его за руку и тут же заметила, что ему не до разговоров. Оставив эскорт на попечение Джеффри, я провела мужа в нашу комнату. Он сел на подушки у камина и устало посмотрел на меня. Я опустилась рядом и спросила:

– Что, милый? Что случилось? Он вздохнул:

– Исобел, я еду из Понтефракта и смогу провести здесь только одну ночь… Эдуард высадился в Ревенсперге и идет к Йорку, – чтобы набрать там армию… Завтра я должен соединиться с Уориком, который собирается выступить на север, чтобы перехватить Эдуарда.

– Из Понтефракта? – с изумлением повторила я. Если в момент высадки Эдуарда в Ревенсперге Джон находился в Понтефракте, то почему не вступил с ним в битву? До Ревенсперга оттуда рукой подать… – Набрать армию? Значит, Эдуард не привел ее с собой?

– Нет. У него меньше тысячи человек.

«Джон, – прозвенело у меня в мозгу, – но у тебя в Понтефракте больше шести тысяч! Почему ты не начал сражение, когда он высадился? Почему позволил ему отправиться в Йорк?»

Должно быть, взгляд отразил мои мысли, потому чТо Джон легко прочитал их.

– Исобел, с ним был Дикон… А даже если бы и не был, я все равно не смог бы напасть на них. Нас было втрое больше. – В его глазах стояла боль. – Отец и Томас тоже сражались с троекратно превосходившим их врагом. Клиффорд вышел из стен Понтефракта, чтобы убить их. Я был бы не лучше Клиффорда. – Он закрыл лицо руками. Я отвела их.

– Успокойся, любимый… Ты поступил правильно. Ты всегда поступал правильно. Ничего другого ты сделать не мог. – Я наклонилась и поцеловала его в русую макушку, ныне подернувшуюся серебром; в июне ему должно было исполниться сорок. – Давай не будем тратить время попусту. Забудем обо всем, кроме нашей любви. – Я привлекла его к себе, и мы легли в постель.

Очнулись мы в темноте от звука рога, призывавшего на ужин. Вино текло рекой, и от взрывов хохота дрожала крыша. Джон не сводил с меня глаз, словно пытаясь запомнить каждую мою черточку, каждое слово и каждое движение. От его печального взгляда у меня разрывалось сердце.

– Любимый, мне хочется исполнить для тебя танец, как тогда, в Донкастере, – сказала я.

– Да, танец… – Джон повернулся, подозвал слугу и что-то шепнул ему.

Человек исчез и вскоре появился на балконе. Музыка умолкла, а затем менестрели ударили по струнам. Зазвучала мелодия нашего первого танца в замке Таттерсхолл – дикая и веселая мелодия, почему-то всегда напоминавшая мне о безбрежных вересковых пустошах. Джон встал и коротко поклонился.

– Леди Исобел, прошу оказать мне честь и принять приглашение на танец, – звучно сказал он, повторив слова, которые я услышала от него в вечер нашего знакомства. С той минуты я полюбила его голос, в котором слегка чувствовался северный акцент.

Джон вывел меня на середину, и мы встали в позицию. Другие танцоры встали за нами в ряд. Мы сделали короткий шаг в сторону, потом три вперед, два назад и подпрыгнули на месте, но я едва сознавала это. Джон смотрел мне в глаза, и я не могла отвернуться. Мы повторили па в обратном направлении, разошлись и сошлись снова, двигаясь в одном ритме.

Стены комнаты раздвинулись, другие танцоры куда-то сгинули, и во всем мире остались только он, я, музыка и яростный ветер, гнавший меня то вперед, то назад. Джон опустился на колено, и я медленно обошла его, продолжая держать за руку и смотреть в глаза. Потом повернулась и пошла обратно, погрузившись в воспоминания о юности, времени розовых надежд. Прошлое ожило, моя кровь вспыхнула, и я снова ощутила обжигающие поцелуи, с нежностью вспоминая рожденных мною детей и время, проведенное у камина с мужем, который всегда был моей радостью и утешением.