Книга Мятежное сердце - Эми Фетцер

— Я люблю тебя, я люблю тебя, — шептала она.

— Микаэла, я думал, что уже никогда… о Боже… — Он заплакал.

Вернул их к действительности пушечный выстрел.

Рейн тут же приказал идти на помощь «Часовому», который вел ожесточенный бой с «Викторией», пока «Гэли Рейдер» подбирал команду «Айлендера», прикрывая их огнем от не прекращавшего бой корабля сопровождения. Позади тонул «Кавалер», спуская на воду шлюпки. Рейн пощадил оставшихся в живых.

Они подошли к «Часовому», и Микаэла увидела, как Николас поднял руку, собираясь дать залп из всех орудий.

Микаэла вырвалась из объятий мужа и вскочила на поручни.

— Нет! Не трогай золото, Николас! — прокричала она. Тот хмуро взглянул на нее:

— Ты сошла с ума! На него мы купим оружие, провиант и одежду. Тогда мы победим!

Выхватив у Лилана пистолет, она прицелилась.

— Оружие, говоришь? — Микаэла указала на поврежденные корабли. — Они только выполняли приказ. Может, они не сумеют этим воспользоваться, но мы дадим им шанс. — Шум вокруг утих, все стали прислушиваться к ее словам. — Докажите, что мы более терпимы, что мы сражаемся за лучшую жизнь. Мы не хотим отнимать еду и одежду у их жен и детей. Свобода не достигается жестокостью, нельзя лишать гордости невинных людей. Так поступает Англия. Мы победим, ибо наша цель — справедливость. Мы боремся за независимость, за право самим выбирать, мы не хотим превратить их всех в американцев!

Николас тяжело дыша опустил руку и кивнул.

Наконец Рейн понял ее стремление к свободе. Он гордился женой, ее отвагой и мужеством, ее способностью к состраданию, хотя у нее было много причин жаждать мщения.

— Ура, ура! — закричал кто-то в наступившей тишине. Другие подхватили, и Микаэла вспыхнула. Солдаты и матросы улыбались ей.

— Хорошенькое дело, черт возьми, — пробормотала она, спрыгивая с поручней. — Этого мне не простят.

Рейн нежно поцеловал ее в лоб.

— Превосходная речь, любимая. Я буду твоим учеником.

— Не нужно мне никаких учеников. Я устала. — Микаэла протянула ему пистолет и окинула взглядом дымящиеся корабли. Она испытывала отвращение к войне. — Я не могу быть полезна восставшим, не могу вернуться ни в Англию, ни в колонии… Нас обоих могут арестовать и судить за измену, Рейн. Мы не имеем права рисковать, подвергая опасности наших друзей. — Она кивнула в сторону Николаса. — Пока Англия не признает независимость Америки.

«Она выглядит такой потерянной», — подумал Рейн.

— У нас есть дом в Убежище или на Мадагаскаре. Поступим, как ты захочешь.

Печаль на ее лице уступила место нескрываемой радости.

— Люби меня, Рейн. Потому что у меня есть силы только на любовь к тебе.

— Слава Богу, — простонал он. — Я люблю тебя. Через разделявшую их полосу воды Микаэла заметила стоявшего рядом с отцом Колина.

— Хотя… есть еще одна несправедливость, которую я должна исправить…

Нахмурившись, Рейн повернулся, а она, сверкнув глазами, взяла пистолет и направила его на Колина. Рэнсом от удивления приоткрыл рот.

— Рейн! Уйми эту женщину!

Микаэла тщательно прицеливалась.

— Что ты делаешь, черт побери? — вскричал Рейн. Колин, скрестив руки на груди, с вызовом смотрел на нее.

— Возвращаю долг. Ты не сможешь этого сделать, потому что любишь его. Ну а я не люблю.

Пуля вонзилась в палубу около ноги Колина, тот отскочил назад. Отборнейшие ругательства огласили воздух. Николас смеялся, матросы тихо хихикали. Рейн прикрывал улыбку рукой.

— Ты промахнулась.

— А разве я говорила, что хочу попасть в него? Колин смотрел на нее, медленно опуская руки.

— Еще пистолет, любовь моя? — спросил Рейн. Иногда она была просто великолепна, и он еще больше любил ее за желание защитить его.

— Думаю, одного достаточно. Спасибо. Колин вдруг откинул голову назад и захохотал.

— Разрази меня гром, Рейн, она мне нравится!

Микаэла усмехнулась, довольная тем, что упрямый пират наконец осознал, что недавно переступил черту.

— У тебя такой взгляд… — сказал Рейн.

— Какой?

— «Я нашла себе еще одного Монтгомери, чтобы мучить его». — Он кивнул на брата.

Она наклонила голову, пристально разглядывая мужа.

— Нет, ты единственный мужчина, которого мне хочется мучить. — Она вернула ему пистолет.

— Может, начнем прямо сейчас? — поинтересовался Рейн, отдал разряженный пистолет Лилану и повел жену в каюту, где никто им не помешает.

Микаэла остановилась, чтобы поцеловать его.

— Знаешь, мятежница, ты слишком часто направляешь оружие на мужчин по фамилии Монтгомери.

— Да, но только один раз я целилась в сердце, Рейн.

Эпилог

1783 год

Теплый ветерок Каролины шевелил занавески на окнах. Микаэла выскользнула из-под одеяла и босиком направилась в детскую, но, толкнув дверь, с улыбкой замерла на пороге.

Рейн сидел в кресле-качалке у окна и шепотом разговаривал с Джексоном.

— Ты видел свою маму сегодня вечером? Она была самой красивой женщиной на балу. И должен прибавить, единственной, чья отвага внесла вклад в независимость страны. Знаешь, она была шпионом.

Джексон смотрел на него широко раскрытыми доверчивыми глазами.

— Нет? Готов поклясться, я уже говорил тебе об этом. — Он покачивал ребенка, трогая его крохотные пальчики. — Ты будешь свободным, мой сын. Благодаря таким людям, как твоя мама и дядя Николас.

— И тебе, любовь моя, — сказала Микаэла. — Я не могу забыть, как ты присоединился к нам, еще не сознавая почему.

— Я сознавал, — обиделся Рейн.

— Лжец, — улыбнулась Микаэла.

Она взяла у него ребенка и, присев на скамеечку у окна, начала кормить сына грудью.

В соседней комнате спали двое темноволосых мальчишек, укрытые одеялом свободы. Теперь они были гражданами Америки, хотя дважды в год посещали Мадагаскар, Мозамбик и Убежище. Рейн удовлетворенно вздохнул. Микаэла намекала, что неплохо бы вернуться в объятия семьи. Если бы она попросила, он бы переселился туда, он пойдет за ней на край земли, отдаст за нее жизнь. К счастью, война закончилась, теперь уже не надо идти на благородную жертву.

Микаэла поцеловала сына в лоб. Она еще сохраняла свою диковатую красоту, от которой у Рейна вскипала кровь. С каждым взглядом, с каждым прикосновением его любовь росла, и Микаэла щедро отдавала ему свое сердце. С ней ему не нужно сдерживать чувства, он отбросил все ограничения, которые наложил на себя.