Книга Темные самоцветы - Челси Куинн Ярбро

Борис, оставшись один, принялся рыскать по кабинету, сжимая в руке обличающие доносы.

— Я должен был это предвидеть! — восклицал с горечью он. — Прости меня, Господи, за мою дурость: я сам допустил это, сам!

Колокола прозвонили к обедне, а он все то клял себя, то призывал все кары небесные на голову Шуйских, для которых и адское пламя в его представлении было бы чересчур снисходительным наказанием.

В дверь постучали.

— Да, — крикнул Борис и сдвинул брови, ожидая увидеть главу рода Шуйских, но в кабинет протиснулся лишь старший стражник. Он был один.

— Мы не застали князя Василия дома, — доложил он боязливо. — Челядинцы сказали, что тот уехал на конный рынок.

— На какой рынок? На южный? — Борис недоверчиво сузил глаза. — Ну так и что ж? Он ведь не за горами?

— Князь там с Никитой Романовым и с царем Федором. Их сопровождает усиленный караул. По четыре казака на брата. — Стражник робко кашлянул. — И потом, я подумал, что негоже брать его среди толпы да еще при государе.

Борис кивнул в знак согласия, сознавая, что не следует требовать невозможного даже от человека, присягнувшего выполнять любые твои приказы.

— Разумеется. Ты правильно рассудил. Приведешь его, когда он вернется. А сейчас ступай за Дмитрием с Анастасием. — Он глянул в окно. — Да смотри, сам в драку не лезь, держись где-нибудь сзади.

Стражник поклонился в пояс и вышел, опять оставив Бориса наедине с читаными-перечитаными документами, каждая фраза которых, казалось, теперь просто кричала о преступлениях Шуйских. Время тянулось ужасно медленно, и Годунов метался по кабинету, словно загнанный в клетку тигр. Его то бросало в жар от нестерпимой ненависти к врагам, то окатывало ознобом при мысли, что Романовы с Шуйскими уже спелись и вот-вот нагрянут с отрядом казаков к нему.

Наконец дверь с шумом отворилась, и четверо стражников втащили в комнату Анастасия Шуйского. Тот упирался и выворачивался, а когда это ему удалось, пошел на Бориса — кряжистый и растрепанный, словно уличный забияка.

— По какому праву, Борис Федорович, ты велел им меня сюда привести?

— По праву опекуна царя Федора, — ответил Борис, решившийся говорить с Анастасием напрямую. Он умел за себя постоять и не опасался наскока, к тому же между ними был стол. — Я, Анастасий Сергеевич, говорю с тобой от имени государя, и ты отвечай мне так, как отвечал бы ему. Думаю, нам лучше побеседовать здесь, чем в тайных комнатах царского терема или в узилище. — Он подтянул к себе стул и сел, положив руку на груду бумаг. — В этих донесениях много странного, князь. Ты был в последнее время весьма занят, не так ли?

— Конечно, был, — вскинулся Анастасий. — Любой боярин всегда чем-нибудь занят. — Он помотал головой, словно бы проверяя, цела ли шея, потом щелчком сбил с рукава своего кафтана пылинку. — Что в том дурного? У меня много забот.

— Ив чем же они состоят? — спросил Борис с нарочитой участливостью.

— Я владею домом в Москве и пригородными поместьями. Хозяйство большое. За ним нужен пригляд. — Анастасий говорил с Годуновым таким тоном, словно тот был недоумком, под стать нынешнему царю. — Или, быть может, у тебя, Борис Федорович, заведено по-другому и ты пускаешь свое хозяйство на самотек?

Борис отнюдь не намеревался тратить время на неуместные препирательства, а потому оставил вопрос без внимания.

— Тут говорится, — он постучал пальцами по документам, — что вы с князем Василием задумали скинуть царя-батюшку с трона. Это измена, князь.

Лицо Анастасия окаменело.

— Я не изменник! — выдохнул он.

Борис выгнул брови.

— Странно, а донесения свидетельствуют об обратном. Надеюсь, сейчас мы выясним, где правда, где ложь. Посмотрим, что ты вершил в последние годы? — Он выдернул из груды бумаг два листка. — Вот донесения нарочных, каких ты отправлял в Курск, к Юрию Костроме, и далее в Польшу. Он ведь твой сродник. Незаконнорожденный, правда, но тем не менее двоюродный брат.

— Троюродный, — уточнил Анастасий.

— Пусть, — улыбнулся Борис. — Однако рука руку моет. — Он взял другую бумагу. — А тут, например, один человек, служащий в польской миссии, утверждает, что ты дважды посещал отца Войцеха Ковновского, суля ему золотые горы за дружбу с семейством Шуйских. Это что — тоже ложь?

— Это напраслина, — сказал без особой твердости в голосе Анастасий.

— Разве? — Борис ухватился за другой документ и опечаленно покачал головой. — Хотелось бы мне так думать, Анастасий Сергеевич, но, видишь ли, эту напраслину подтверждает еще кое-кто.

— Ну так что ж? — Анастасий оправился от неожиданности и пренебрежительно дернул плечом. — Это все чепуха. Бессвязные бормотания, слухи.

— Но преимущественно они не в твою пользу, особенно если учесть твое звание и положение при дворе, — с расстановкой произнес Борис. — Действительно, в отдельности эти бумаги мало что стоят. Но в совокупности, — его голос возвысился, — они непреложно свидетельствуют, что ты заговорщик, стремящийся отстранить царя Федора от правления, дабы возвысить свой род и себя.

— Ну уж никак не себя, — возразил Анастасий с улыбкой и поглядел на лик Варлаама-Антиоха, словно призывая святого подивиться нелепости возводимого на него обвинения. — Я ведь из младшей ветви нашего рода, и путь к трону заказан как мне, так и моим сыновьям. Вот Василий Андреевич — дело другое. Тот может питать надежды на возвышение, а я для того не гожусь. Или, Борис Федорович, тебе это неизвестно?

— Не более, чем тебе, — с не меньшим ехидством ответил Борис. — Именно потому я и приказал привести сюда не только тебя, а и всех Шуйских. — Он с удовольствием наблюдал, как в синих глазах Анастасия растет замешательство, переходящее в страх. — Так, говоришь, это он втянул тебя в столь опасное дело?

Анастасий мгновенно пришел в себя.

— Кто?

— Василий Андреевич. — В голосе Бориса отчетливо слышалось раздражение. — Ты ведь во всем поддерживаешь его — разве не так?

— Не вижу причин, зачем бы мне так поступать, — мрачно откликнулся Анастасий. — Ты, Борис Федорович, ищешь измену там, где ее нет.

— Причины есть, — возразил Годунов, оглаживая бородку. — И весьма основательные. Посадив на трон князя Василия, ты и сам обретешь нешуточную возможность прийти к власти. У него, конечно, есть братья — Дмитрий, Иван, но они будут грызться друг с другом, да и с Василием заодно. Они ведь тоже мечтают о троне и не станут особенно церемониться, когда он так близок. Тебе, конечно, с ними тягаться трудненько, но у тебя имеются сыновья. Сколько их, кстати? — Он позволил вопросу повиснуть в воздухе, ставшем для Анастасия осязаемо душным.

— Господь даровал мне шестерых сыновей, и пятеро из них живы, — ответил он оскорбленно и в то же время с видимой гордостью. — У меня есть также четыре дочери, ибо я навещаю жену не менее чем раз в месяц. Я считаю это своим долгом, хотя она и живет в удалении от Москвы.