Книга Медведица, или легенда о Черном Янгаре - Карина Демина

Как знать.

Да только однажды ночью вспыхнул дом синим пламенем, три дня горел, три ночи. И странным был тот огонь, к небу подымался, а на соседние дома, стоявшие близко, ни искры не упало. А когда догорел, то увидели люди, что в этом пламени и камни оплавились.

С той поры место проклятым считается.

И верно, сколько уж времени минуло, но не прорастает сквозь оплавленный камень трава. Стоит пустошь и вправду пустой, лысой, что пятка, только четыре обугленных клена стерегут ее. А по ночам нет-нет, да раздается из-под камня не то стон, не то плач. Страшное место. Соседи отгораживаются от проклятого дома высокими заборами, а честные люди сторонятся Гарьиной пустоши.

К честным людям Янгар себя не относил.

Он ждал, прислонившись к клену, чья черная кора закаменела, а из трещин сочилась маслянистая красная жидкость. Полночь минула давным-давно, и круглое яблоко луны повисло над городом.

Ерхо Ину не спешил на встречу.

— Отец… занемог, — сказала кейне Пиркко, выбираясь из паланкина.

Она взмахом руки отослала рабов, и лишь Талли Ину тенью остался за плечом сестры.

— Сильно?

— Очень сильно.

На ней было белое платье. И белая же шуба лежала на плечах. Мерцали в лунном свете белые камни. И сама Пиркко гляделась не человеком, но татту-призраком, неупокоенной душой, что, связанная неисполненной клятвой, оставалась на земле.

— Аану?

— У меня. И, Янгар, она умрет, если я не вернусь вовремя. И если мы не договоримся, тоже умрет. Ты же не рискнешь ее жизнью? Конечно, нет…

Талли подал сестре руку, и вновь Янгара поразила неестественная белизна кожи Пиркко.

— Тоже думаешь, что я ведьма? — спросила она, наклонив голову.

А губы алые, яркие.

— Нет.

— Хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы ты меня боялся.

Она сказала это просто, не сомневаясь, что и вправду способна внушить страх.

— Я обижена, — она остановилась в трех шагах, и ветви мертвого клена заскрипели, словно бы дерево пугала близость к этой странной женщине. — Я послала Талли говорить с тобой от моего имени, а ты обратился к отцу.

— Я обратился к тому, у кого власть — Янгар втянул воздух. Сегодня от кейне пахло не розами и не лавандой, не сладостью восточных масел, но кровью.

— Ты ошибся.

Легкая улыбка.

— Отныне власть у меня, но… — язычок скользнул по нижней губе. — Я готова поделиться ею. Печать у тебя? Покажи?

Луна отвернулась, и тень сумрака легла на лицо Пиркко, уродуя. Сделались темными глаза, впалыми — щеки. И скулы заострились, вытянулся подбородок. Алый же цвет губ… нет, не призрак, но найно-упырица, отведавшая свежей крови.

— Все-таки боишься, — тихо рассмеялась кейне. — Иначе зачем за меч хватаешься?

А он и не заметил, когда за рукоять взялся.

— Опусти, Янгхаар. Я не причиню тебе вреда. Я пришла говорить. Покажи мне то, ради чего этот разговор стоит затевать.

Печать раскалилась. И Пиркко, протянувшая было к ней руку, не посмела коснуться.

— Какая горячая… знаешь, отец много о ней рассказывал. О том, что в ней — истинная сила Полоза… и да, она способна излечить от всех болезней. Жаль, что мой супруг не дождался.

— Жаль?

— Ничуть, — Пиркко звонко рассмеялась, и вновь загудели, затрещали клены, а из-под камня раздался протяжный стон, на который кейне не обратила внимания. — Тогда бы мне пришлось убить его. А так… сам умер. Это удобно, когда ненужные люди умирают сами. Да и жаль было бы тратить Печать на Вилхо.

— Лучше оставить себе?

Словно не услышала. Вновь протянула руку, погладив воздух над Печатью.

— Она на многое способна… золото приманить к опустевшей жиле… или указать, где новые скрыты… Отец собирался приумножить состояние… зачем? Род Ину и без того был богат.

Она и вправду удивлялась этим странным чужим желаниям.

— А ты, что ты собираешься с ней делать?

Пиркко оглянулась на брата.

— Ты же знаешь. Ты сказал Талли. Я хочу жить… долго. Очень-очень долго. Не вечно, нет. На это моих сил не хватит, но вот лет триста… четыреста… пятьсот… и не просто жить, но оставаться такой, как сейчас. Я ведь красива, Янгар.

И опасна. Куда опасней, чем он предполагал вначале.

С ней не получится так, как с Ерхо Ину. Иначе надо. И риск велик, а шанс на удачу ничтожен. Но по своей воле Пиркко-птичка не вернет Аану.

— Я заслуживаю этого.

Она подалась ближе, прильнула.

Убьет. Если не вступить в ее игру, не поддаться, то… из ревности, из тупой бабьей злости, в которой нет ни капли разума.

— Пойдем со мной, Янгар. Пойдем, и послезавтра я отдам тебе твою жену. Обещаю. Если, конечно, она будет нужна.

Тонкие пальцы, на сей раз лишенные оков перстней, коснулись шеи, обожгли холодом.

— Не надо меня бояться, Янгхаар Каапо, последний Полоз, — сказала Пиркко, и голос ее вплелся в шелест давным-давно сгоревших листьев. А синие глаза вдруг оказались близко. Яркие, как…

…море, что впервые развернуло перед Янгаром атласные шали вод.

…небо, высокое, недостижимое.

…яркий атлас халата, что соскальзывает с Хазматова плеча.

Чужая воля опутывает сетью, ложится ошейником. Янгар помнит, каково это — сидеть на цепи. У него получилось сбежать однажды, и получится снова. Пиркко слишком любит игры, чтобы устоять перед искушением. И Янгар позволил себе принять ее волю. Это было легко.

— Не надо бояться, — просила его женщина, прекрасней которой не было в мире. — Ты же знаешь, что я не причиню тебе вреда… не тебе, Янгар… мы будем вместе… так велели боги. Отдай Печать. Нет, не мне.

И то, горячее, в руке, мешавшее слушать голос ее, песню чудесной птички, выпало.

— Вот так… и это тоже лишнее.

Пальцы коснулись шеи, срывая что-то, что было важно. Янгар пытался удержать шнурок, но ему не позволили, перехватили руку.

— Это тебе тоже ни к чему.

И холод ее губ лишил остатков разума.

— Пойдем со мной, Янгхаар Каапо, — сказала кейне, беря его за руку. — И я сделаю тебя счастливым.

Лунные камни сделались почти прозрачны, а кожа Пиркко потемнела. Она, отступив от Янгара, вздохнула. Сейчас Пиркко чувствовала себя усталой.

Все-таки Янгар был силен.

И упрям безмерно.

— Тебе помочь? — И не дожидаясь ответа, Талли поддержал сестру, которая, еще немного, и рухнула бы на камни. — Ты больше не должна этого делать. Отец бы не одобрил…